Собаководы

Виктор судорожно втянул воздух и сорвался в оглушающий быстрый ритм. Я стонал на каждый толчок, все больше превращаясь в желе от кайфа, но перестал дышать, когда он схватил меня за предплечья и стал насаживать на член еще сильнее. Мы уже бились не яйцами, мы уже бились костями. Шлепки больше походили на удары, а поцелуи на укусы, но это было божественно.

Как животные, без нежности и сантиментов, никакого стеснения, а лишь желание «сожрать» партнера заживо.

Кончил я очень быстро, и кончал еще несколько раз, пока у меня не начался сухой оргазм, но и тогда Витя не слезал с меня, крутя, как куклу, и не прекращая долбить. Я так и отрубился, сжимая его член внутри себя от очередного оргазма.

Проснулся резко, потому что кто-то лизнул меня в лицо. В горле была пустыня, а голова тяжестью тянула куда-то вниз. Рядом громко сопели и жаром дышали в шею. Я попытался сконцентрировать зрение, глаза болели от неснятых линз, но разглядеть существо мне удалось — черный французский бульдог. Я чуть не расхохотался от такого милого альтер-эго Виктора. Потрепал по холке и начал аккуратно выпутываться из одеяла и рук.

Меня повели на кухню, умильно махая хвостиком. Я достал из холодильника бутылку воды, а «ребенку» — еды. Так мы с ним и стояли на кухне в тишине: я пытался заглушить сушняк и вызвать мозг на разговор, а бульдожка аппетитно чавкал.

Красноватое солнце разделило нечеткой полосой шторы и всю большую кухню на две части, ноги мерзли на холодном кафеле, задница болела, а в голове мутными картинками всплывали воспоминания прошлой ночи.

— Бляди скромнее себя ведут, Лелечка. — Это была чистая правда, шепчи — не шепчи себе под нос. Так разнуздано даже в порнухе не подставляются, а если еще наложить картинку из туалета, то даже Пестров станет просто любвеобильным мальчиком. Я тяжело сглотнул холодную воду и прикрыл глаза.

— Надо собираться и срочно валить. — Снизу тихо заскулили, и я погладил крепенького малыша, снова улыбаясь этой мини-копии хозяина. На руке блеснул браслет. — Черт, чуть не забыл снять.

Стараясь не шуметь, быстро оделся, положил украшение на прикроватную тумбочку, в последний раз взглянул на спящего Витю и слинял из квартиры. Жил он на Петроградке, так что до дома я доехал быстро, где сразу закрыл свою страницу в социальной сети только на друзей. Вряд ли, он бы писал, конечно, но и приглашения развлечь его или его друзей, я точно бы не перенес душевно. А доказывать, что я почти девственник в душе и вообще жду одного и единственного после вчерашнего шоу — бесполезно.

Поезд уехал, оставив все мои глупые надежды на взаимную симпатию в запасном вагоне в ангаре.

Суббота прошла ужасно. Погода за окном особо способствовала унынию и самокопанию. Я принял душ, отмечая засосы и следы пальцев на бедрах, и лег в кровать, закрывшись с головой. Стыд в компании чувства вины выедал мозг чайной ложкой. Зачем я напился? Зачем спровоцировал? Гонять эти вопросы в голове можно было до бесконечности.

— Чтобы потом испуганно сбежать, — ответил сам себе и перевернулся на живот. Поясница болела, напоминая о моем моральном падении.

Вечером приехал Мурат подозрительно тихий и нервный. Начал меня уговаривать открыть аккаунт, пытался развести на попытку разговора с Виктором, но я не мог. Мне в глаза ему стыдно было смотреть, а уж что-то объяснять. Я даже другу-то не мог все рассказать.

— Лель, может все-таки подумаешь? В конце концов, отвечать же необязательно. Может, никто и не напишет, — как-то совсем тихо и неуверенно закончил Мурат.

— Тем более, зачем открывать? Я, может, выгляжу смелым и уверенным в себе, но это дается мне большой кровью, Мурчик. Думаешь, моя нервная система выдержит очередную порцию прямолинейности этого бульдога?

— А почему ты отметаешь вариант, что мог ему очень понравиться?

Я даже улыбнулся этой детской наивности.

— Помнится, кто-то у меня прятался от злого соседа только из-за неудачной шутки. А я не просто «пошутил», я устроил полноценное шоу, которое перешло в лучший секс в моей жизни. И это только секс, Мурат, понимаешь? А секс не повод для знакомства, — грустно ввернул я в конец монолога расхожую фразу.

Друг молчал и поджимал губы. Я чувствовал, что он что-то хотел сказать, но мои внутренние баталии с сердцем измотали, превращая в амебу, и я с радостью переключился на другую тему.

Поздно ночью я вышел в сеть и кликнул на страницу Виктора. Помню, что читал когда-то статью психолога про выбор аватарок для профиля и, судя по нашему с Витей выбору, мы друг друга стоили: рыжий кот Гарфилд и Годзилла. В статусе у него стояло «Гвоздь, я ищу тебя!»

Я сглотнул и закрыл вкладку. Сразу замелькали картинки ночи, а по телу прошла дрожь возбуждения, наполняя тело томлением.

— Не поддавайся! Это все остаточное. Через неделю тебя искать никто не будет, — уговаривал я себя, пытаясь отогнать неуместную радость.

В понедельник я держался бодро, даже пару раз похвалил себя за характер. Работа спорилась и я верил, что скоро все забуду.

Во вторник мои радужные потуги поуменьшились и я начал ощущать непозволительное — я скучал по Вите.