Собаки на фронтах Великой Отечественной

На занятия Дина приходила с мамой. Площадка ОСОАВИАХИМа находилась далеко от дома — за Южным вокзалом. Сборы на воскресные занятия начинались с субботнего вечера. «Поводок. Где поводок? Ах вот он, висит спокойненько на гвоздике. Теперь рабочая сумка — Валентина Григорьевна сшила из крепкой холстины торбочку с широким ремнем через плечо. — Сумка на месте». Негрон, повизгивая от возбуждения, вертится возле Дины, ему очень нравится ходить в Карповский сад. Наконец наступает утро. Последний взгляд — Негрон блестит и лоснится начищенной шерстью, нетерпеливо перебирает лапами перед входной дверью. «Так. Что еще? Хлопнуть по кармашку на полосатой футболке, пощупать кусочки сахара, крошечные кусочки мяса. Кажется, все».

— Мама! Ну, поторопись, — Дина и Негрон громко топчутся в прихожей.

Путь неблизкий, старались ехать на трамвае. А однажды прошлись пешком, особым долгим маршрутом, и через огромный двор исторического музея спускались к речке. Двор и склоны всегда, даже в самое жаркое время, находятся в тени вековых деревьев. Тут же рядом Бурсацкий спуск, названный благодаря бурсе — православной семинарии.

Река Лопань — небольшая, мелкая, протекает в окружении лужков, среди небольших рощиц, по ней плавают спокойные уточки со своими птенцами. Негрон, любитель искупаться, тыкался носом в подмышки Дине: «Нырну разочек!» Тогда еще не было гранитной набережной, и спрыгнуть — пара пустяков. За мостом — Благбаз. Благовещенский базар, получивший православное имя только потому, что соседствует с Благовещенским собором. Клены, липы, каштаны — все замела сиреневая метель! Сирень растет во дворах, на улицах и в переулках, даже на крышах домов и на балконах. Она заслоняет своими цветущими ветками всю остальную зелень, а благодаря запаху полностью закрепляет господствующее положение в городском пространстве. Дальше — Чеботарская улица, где издавна жили чеботари, сапожники. Ступили, под лязг составов и паровозные гудки Южного вокзала, на Екатериславскую, и двинулись вверх на Холодную гору, вершина которой зябко белеет корпусами Холодногорской тюрьмы[3].

Склоны Холодной горы покрыты чудесными садами, и улицы, как снегом, засыпаны облетающим цветом. Дворы здесь в зарослях черемухи и сирени, в некоторые уголки даже ребятня не может пробраться. Даже если кто-то и попытается выкорчевать кусты сирени, то они вырастают так быстро, как будто их ночью снова высадили. Воздух здесь всегда очень свежий и ветры гуляют во всех направлениях. Карповский сад находится на северном склоне Холодной горы и через небольшую ложбину отделен от Лысой горы, которую венчает церковь иконы Казанской богоматери. Слобожане не зря говорят «поеду в город»: хоть это и городской район, но здесь другой микроклимат, прекрасные виды на Харьков, он кажется отсюда маленьким, хотя и простирается до самого горизонта, вдали на востоке дымят трубы огромных заводов — тракторного, велосипедного… Но это там новостройки, суета, а здесь патриархальный покой, все здороваются друг с другом, как в деревне. Если вы кого-то ищете, то вам сразу же укажут, где человек живет, а то и сообщат, дома ли он сейчас. Собаки бегают дружными ватагами, а коты лениво взирают на всю суету с крыш и с заборов. Холодногорские заборы имеют свою архитектуру. Любые ворота можно забирать в музей: они сделаны красиво, на века, и не запираются даже на ночь. Дома часто напоминают сельские хаты, стены побелены внутри и снаружи, а на окнах висят расшитые или связанные крючком занавески. Слобожанщина отличается своим говором и своими обычаями, у многих во дворах есть грядки для выращивания свежей зелени, хотя холодногорский рынок — это всегда самые свежие, самые добротные и самые дешевые товары.

Внизу шумит Харьков, лязгают поезда на Южном вокзале, визжат на поворотах трамваи, там — город. Здесь — слобода, так в старину назывались поселения на северо-востоке Украины, которые и дали название края.

А как славно попить водички из карповской криницы! На фронте Дина часто вспоминала сирень, занавесочки, дворняг, с которыми переругивался Негрон. И огромные лопухи в левадах, где обожал прятаться пес.

Вот и площадка. Валентина Григорьевна усаживается на старую дубовую корягу и открывает книгу, которую Дина вытащила из рабочей сумки. Чехов.

* * *

Дома Дина терзала отца впечатлениями.

— Папа? Сегодня мы занимались апортировкой! Знаешь, какой молодец Негрон, знаешь?

— Дочь, — улыбался отец, — не шуми, пожалей собаку — устал ведь парень.

Пес, рухнув, блаженно растянулся возле дивана. Посапывая, Негрон сладко спал, перебирая лапами.

— Это он Джека догоняет, — объяснила Дина.

За обедом Дина деловито вылавливала из своей тарелки микроскопические кусочки мяса, откладывала в мисочку. Потом девочка отнесет лакомство в холодную кладовку, ведь завтра они с Негроном будут учить домашнее задание во дворе.

Мама с улыбкой наблюдает за манипуляциями с супом.

Откуда вообще появляется любовь? Дина четко знала: она хочет свою собаку. О чем в десять лет объявила родителям.