Собака Баскервилей

Нашему разговору препятствовало присутствие кучера наемного экипажа, и мы были принуждены говорить о пустяках, когда наши нервы были натянуты от волнения и ожидания. Я почувствовал облегчение от такой неестественной сдержанности, когда мы миновали дом Франкланда, и я знал, что мы уже близко от голля и от арены действия. Мы не доехали до подъезда, а остановились у ворот аллеи. Мы расплатились с кучером и велели ему тотчас же ехать обратно в Тэмиль-Кумб, а сами пошли по направлению к Меррипит-гаузу.

— Вооружены ли вы, Лестрэд?

Маленький сыщик улыбнулся.

— Пока на мне брюки, в них есть верхний карман, а пока в них есть верхний карман, то кое-что в нем находится.

— Хорошо. Мой друг и я приготовлены ко всяким случайностям.

— Вы, видимо, близко знакомы с этим делом, мистер Холмс? В чем теперь будет заключаться игра?

— В ожидании.

— Честное слово, я нахожу это место не очень веселым, — сказал сыщик, с дрожью осматриваясь кругом на мрачные склоны холмов и громадное озеро тумана, спустившегося над Гримпенскою трясиною. — Я вижу огоньки какого-то дома впереди нас.

— Это Меррипит-гауз — конечный пункт нашего пути. Попрошу вас идти на цыпочках и говорить шёпотом.

Мы осторожно двигались по дорожке по направлению к дому, но в двухстах, приблизительно, ярдах от него Холмс остановил нас.

— Эти камни направо могут служить прекраснейшими ширмами, — сказал он.

— Мы должны ожидать здесь?

— Да, здесь мы устроимся в засаде. Войдите в эту дыру, Лестрэд. Вы бывали в доме, Ватсон, не правда ли? Можете ли вы сообщить о расположении комнат? Что это за решетчатые окна с этого угла?

— Это, кажется, окна кухни.

— A то, там, что так ярко освещено?

— Это, конечно, столовая.

— Штора поднята. Вы лучше знакомы с местностью — подползите тихонько к окнам и посмотрите, что они там делают, но, ради самого неба, не выдайте им своего присутствия.

Я пошел на цыпочках по тропинке и остановился за низкою стеною, окружавшею жидкий фруктовый сад. Пробираясь под тенью этой стены, я дошел до места, с которого мог смотреть прямо в незавешенное окно.

В комнате находились только двое мужчин — сэр Генри и Стапльтон. Они сидели друг против друга за круглым столом и были обращены ко мне в профиль. Они оба курили сигары, и перед ними стояли кофе и вино. Стапльтон говорил с оживлением, баронет же был бледен и рассеян. Может быть, его угнетала мысль о предстоящем ему одиноком пути по зловещему болоту.

Пока я наблюдал за ними, Стапльтон встал и вышел из комнаты, а сэр Генри наполнил стакан вином и, прислонившись к спинке стула, покуривал сигару. Я услыхал скрип двери и хрустящий звук шагов по гравию. Шаги направлялись вдоль тропинки по ту сторону стены, под которой я стоял, скорчившись; заглянув поверх нее, я увидел, как натуралист остановился у двери какого-то сарая, стоявшего в углу плодового сада. Раздался звук повернутого в замке ключа, и когда Стапльтон вошел в сарай, то оттуда послышался какой-то странный шум борьбы. Он пробыл в сарае не более минуты, после чего снова раздался звук повернутого ключа, Стапльтон прошел мимо меня и вошел в дом. Я увидел, как он вернулся к своему гостю, и тогда потихоньку прополз обратно к своим товарищам и рассказал им, что видел.

— Вы говорите, Ватсон, что дамы не было с ними? — спросил Холмс, когда я закончил свое донесение.

— Нет.

— Где она может быть, раз ни одна комната, кроме кухни, не освещена.

— Не могу себе представить.

Я сказал, что над Гримпенскою трясиною висел густой белый туман. Он медленно подвигался к нам и производил впечатление стены — низкой, но плотной и ясно определенной. Луна освещала его, и он имел вид большого мерцающего ледяного поля, над которым возвышались вершины дальних пиков, как бы лежавшие на его поверхности.

— Он двигается к нам, Ватсон.

— A это важно?

— Очень важно, — единственное, что может расстроить мои планы. Но сэр Генри не должен теперь замедлить. Уже десять часов. Наш успех и даже его жизнь могут зависеть от того, выйдет ли он из дому раньше, чем туман дойдет до тропинки.

Над нами ночь была светлая и прекрасная. Звезды ярко и холодно блестели, а полная луна освещала всю местность мягким, неопределенным светом. Перед нами стоял темный остов дома, его зазубренная крыша и трубы, резко очерченные на небе, усеянном звездами. Широкие полосы золотистого света из низких окон простирались через сад на болото. Одно из них вдруг потухло. Слуги вышли из кухни. Оставалось только окно столовой, в которой двое мужчин, — хозяин-убийца и ничего не подозревавший гость, — все продолжали болтать, покуривая свои сигары.