…Со многими неизвестными

- А все-таки факты - упрямая вещь, - возразила Лена.

Зотов кивнул головой.

- Конечно. Но их еще надо верно истолковать. Факты тоже бывают разные.

Они некоторое время шли молча, потом Зотов неожиданно спросил:

- Скажите, Леночка, этот человек, с которым вы меня познакомили, ваш друг?

- Да… то есть хороший товарищ по работе. А что?

- Так. Он, кажется, рассердился на меня. Видно, я какие-то планы его нарушил.

- Если он так глуп, пусть сердится! - резко ответила Лена. - Меня его планы мало волнуют.

- Ай, ай, и это про человека, который достал вам такую замечательную шубку! - засмеялся Зотов. - Кстати, шапку Сергею тоже, наверное, он достал?

- Да. Только Сереже я об этом не сказала. И про шубу тоже. Так что вы меня не выдавайте.

- Согласен. Но почему?

- Ну, еще ревновать будет, - не очень естественно засмеялась Лена.

«А ведь Лобанов, кажется, прав, - подумал Зотов. - Интересно, откуда он узнал. Неладно что-то у них получается. А вмешиваться вроде и неловко. Но письмо… Его писал не этот артист. Его писал человек с фабрики. Значит, должно быть еще какое-то, промежуточное, звено, ведь цепочка одна».

- Интересно, как он мог достать такие вещи, если не знаком с торговыми работниками, - равнодушно заметил Зотов.

Лена рассмеялась.

- Вы все просто несносные люди! Даже самые лучшие из вас. Ну буквально каждая мелочь вас занимает. И всюду, конечно, мерещатся преступления.

- Характер, Леночка, - шутливо ответил Зотов. - Сами от него страдаем. Но что поделаешь?

- Ладно уж, не страдайте. Владимир Александрович достал эти вещи через своего приятеля, тоже актера, Петю Славцова. А уж тот, по-моему, половину Москвы знает. Довольны теперь, ужасный вы человек?

- Все. Больше ни слова не спрошу. Давайте говорить о чем-нибудь другом.

- Ну, то-то же. Как вам понравился спектакль?

…В ту ночь Лена долго не могла уснуть. Ей вдруг показалось, что Зотов вовсе не случайно появился в театре и не случайно пошел ее провожать. Лена мысленно перебирала в памяти их разговор. Ничего особенного. Вот только заинтересовался шубой и шапкой. Но это, конечно, пустяк. Впрочем, пустяк ли? Ведь шапкой интересовался и Сережа. В тот вечер она из-за этого даже поссорилась с ним. Странно. А потом Иван Васильевич говорил о фактах, что они бывают разные, что их надо уметь истолковать. На что он намекал? А она имела в виду один только факт: Сережа ее разлюбил, вот и все. Тут нечего истолковывать. С того вечера они почти не разговаривают, уже месяц. А она, она тоже его разлюбила?… Владимир… Как он глупо вел себя сегодня! Но вообще-то он умный, образованный, талантливый и очень ее любит, очень… А она?… Неужели она все-таки любит Сережу? Иначе почему так мучается, почему думает о нем все время и с такой болью? Что же с ней происходит? И зачем, зачем приходил сегодня Иван Васильевич?

Придя утром на работу, Зотов первым делом позвонил в УБХСС Ярцеву и попросил зайти. Разговор был коротким.

- Вы сейчас отрабатываете связи Плышевского? - спросил Зотов.

- Так точно, товарищ полковник.

- Какие из них вам удалось уже выявить?

- По фабрике?

- Нет, не по фабрике.

- С этим хуже. Много еще тумана. Не установлены, например, адвокат Оскар и некий Вадим Д. Есть еще один артист, его сестра - любовница Плышевского.

- Как его фамилия, этого артиста?

- Славцов.

- Так. - Зотов ничем не выдал своего волнения, лишь начал быстрее перебирать карандаши на столе. - Ну, что ж, все ясно. Больше вопросов нет.

Он вслед за Ярцевым вышел из кабинета и, чуть сутулясь, прошел к Силантьеву.

Час спустя туда же был вызван Коршунов.

- Читайте! - резко сказал Силантьев и передал ему через стол злополучное письмо.

Поздно вечером, оставшись наедине с Силантьевым, Зотов, как обычно, неторопливо и рассудительно сказал:

- У Басова это дело зашифровали так: «Черная моль».

- Знаю. Ну, и что?

- Оказывается, укус этой «черной моли» опасен.

Глава VII ТУМАН РАССЕИВАЕТСЯ

Басов приехал в райком партии утром, прямо из дому.

Миновав высокий, светлый вестибюль, он поднялся на второй этаж и подошел к двери с табличкой «Первый секретарь райкома И.М.Васильев.»

- Здравствуй, Петр Максимович. Присаживайся. Что-то вид у тебя неважный, - сказал Васильев, отложив газету.

- Эх! - махнул рукой Басов.

- Чего рукой машешь? Газету читал? Здорово! - с каким-то мальчишеским восхищением воскликнул Васильев.- Атом! Атом в наших руках чудеса будет делать, новую эпоху откроет! И первыми! Обрати внимание - первыми! Ну, да ладно. Как у тебя дела?

- С жуликами вожусь. Какие у меня еще дела! - вздохнул Басов. - Настоящие дела у других. - Он указал на газету.

- Это ты зря, - укоризненно возразил Васильев.

- Но понимаешь, Иван Михайлович, вот прочту газету и иной раз обидно становится. Ну, сам подумай, что за судьба? Ведь в дрянь лезу день-деньской. Кругом до черта хорошего, интересного, узнаешь - дух захватывает. Вокруг миллионы хороших людей, а мне все гадость в руки идет, гниль, мерзость!

Васильев молча слушал и, прищурившись, следил за Басовым. А тот, неожиданно для самого себя распалившись, говорил с искренней горечью и уже не мог остановиться: