Сноха

«Кого я трогаю, что мне постоянно прилетает? — думаю раздраженно. — Да и много ли мне для счастья надо? Ольга под боком, мягкая и горячая. Роберт — смышленый и добрый мальчишка. Остальное сам добуду или куплю. А за счастье свое стану до последнего биться. Зубами выгрызу».

Мысли снова сбиваются на Олюшку, но я гоню их прочь и неожиданно для себя вспоминаю, где и когда услышал о враче-вурдалаке. Кажется, Васька Егорцев первым поведал о горе-хирурге, оперирующем на собственной кухне. Я еще посоветовал не ввязываться в эту историю и отправлять жертв кухонного гения к нейрохирургам. Пусть вакуум в башке заполнят хотя бы кашей.

«Людей жалко, — думаю я. — Но как же так угораздило попасть? Как можно решиться на операцию, не спросив лицензию? Диплом? Сертификат? Кто вообще посоветовал обратиться к такому специалисту? У меня первым клиентом, разрекламировавшим меня на весь город, была Тереза Разуваева. А у вурдалака кто? И почему на его филькиной грамоте стоит моя подпись? — задаюсь я очередным вопросом и тут же звоню Емельянову.

— Что удалось узнать о Коле Разуваеве? С кем он? Кто основные наследники?

ВэВэ бухтит в трубку, и я понимаю, что он или забыл о моем поручении, или еще до конца не проработал.

— Коля помирает. Неделя-другая осталась, — с прискорбием замечает Емельянов. — Основных наследников немного. Наша Ольга — его единственный ребенок, плюс сестра. Но вот тут интересный момент, Вадим Петрович, — важно заявляет он. — Света, сестра Николая Разуваева, с молодых лет замужем за Львом Сергеевичем Шевелевым. Она тесно общалась с Терезой и умудрилась пристроить брата водителем к подружке.

— То есть Лена Шевелева, которую крестил Рудик, приходится родной племянницей Коле и двоюродной сестрой моей Ольге, — говорю я и не сразу понимаю, что проговорился. Моей? Моей!!!

— Хмм… — бормочет Владимир Васильевич. — Пожалуй, вы правы…

— А что по Галине? — прерываю я его разглагольствования. — Удалось что-то узнать? Куда она делась?

— Тут это… — замявшись, блеет Емельянов. — Я навел справки по своим каналам, сам съездил, убедился… Ну, не знаю, как вам сказать, — мнется он как промокашка.

— Ртом, — в нетерпении рявкаю я, — или у тебя артикуляционный аппарат переместился в задницу?

— У нее любовник, — вздыхает, как перед казнью, Емельянов. — Молодой мужик. Сейчас пробиваем личность.

— Да не надо, — поморщившись, отмахиваюсь я. — Лучше найди мне некоего Виктора Арно. Фамилия и имя могут быть вымышленными. Мне нужна вся подноготная, Вова.

— Ну, я понял. Постараюсь исполнить, — бодро рапортует мой главный безопасник. Закончив разговор, я бездумно пялюсь в окно и неожиданно понимаю, что Левка развел меня как глупого кролика. Аванс, косяки Кирилла! А я и поверил! Дурак.

Настроение портится, а вместе с ним уходят куда-то на задний план сексуальные фантазии. Реальность, въехав в мой мирок на бульдозере, сносит к чертям собачьим глупые мечты взрослого мальчика.

«Нужно узнать о завещании Коли Разуваева. Неужели ничего Ольге не оставит? А Шевелев-то хорош! Запер бы мою сноху у себя в доме и заставил бы подписать отказ от наследства. Интересно, а много ли я переплатил? И где ноутбук Кирилла? Или куда он там вносил записи по сделкам? Блокнот или айфон? Нужно спросить у Галки, — думаю я и тут же сжимаю челюсть. — Нет, к бывшей жене я не испытываю никаких чувств. Только дружеские отношения, память о сыне и забота о стариках-родителях. У нас с ней общая юность, и это много значит в теперешнем заполошном мире. Звонить ей сейчас не хочу. Начнет заикаться и блеять, как Емельянов. И если ему я могу сказать правду, то в разговоре с Галкой придется изображать из себя венецианского мавра. Ну, какой из меня Отелло?»

Илья и Дарья встречают меня радушно. Сначала чай с домашней сдобой и легкая незатейливая беседа. А затем мы с Алексиным плавно перемещаемся в его кабинет. Тут уже в ход идет привезенный мной виски. А под суровый напиток и разговоры серьезные. Илька кидает на стол тонкую папку и бросает небрежно.

— Ознакомься, Вадим Петрович, — его тон заранее не предвещает ничего хорошего. Я открываю первый лист, затем просматриваю бегло все содержимое. Совершенно незнакомые мне документы и фамилии. А вот зато подпись под характеристикой в интернатуру похожа на мою собственную.

— Это инсинуация, Илья, — бросаю я. — Я эту бумажку впервые вижу и уже тем более не расписывался на ней. Бред какой-то, — бурчу, разводя руками.

— Дашук, зайди к нам, — просит Илья в трубку. — С меня пять тысяч, — вздыхает он, как только жена закрывает за собой дверь кабинета.

— Ну, я же говорила! — запальчиво восклицает она. — Гор у нас чистенький. В хорошем смысле слова, Вадик. А ты проспорил, Илюша!