Снега метельные

Малинка вылез на подножку, прокричал назад: «За мной!»—и повернул машину на огонь. Кузов поднялся, тяжелая струя пшеницы ударила вниз, сбивая языки пламени. Малинка не оглядывался, ему некогда было проверить, едут за ним товарищи или не едут, он газовал, тревожно сигналил, возбуждая себя. Он не видел, что творилось сзади, поднятый кузов закрывал обзор. Ничего не видел, но знал: пшеница должна погасить пламя, как гасит его песок. Будут спасены десятки, сотни гектаров хлеба, будет ликвидировано зло — пожар. Малинка не думал о том, насколько разумен его план, так момен­тально возникший, много ли, хватит ли пшеницы погасить такое пламя, он надеялся на товарищей, он да­вил пламя колесами. Вдруг что-то металлическое ахнуло, сверкнуло, блеснуло, Малинку отбросило к стенке каби­ны, он больно ударился спиной и затылком. Удушливо запахло бензином. Вспыхнули брюки, гимнастерка, толь­ко теперь горячая боль обожгла тело. Малинка выскочил из машины, упал на обгорелую землю и начал кататься в горьком пепле.

Через полчаса его привезли в Камышный.

Малинка не задумывался, что дороже, выведенная из строя машина, за нее при­дется отвечать, или его собственная жизнь, поста­вленная под угрозу, или сотни гектаров спасенного хлеба. Сейчас ему было не до размышлений и не до сопоставле­ний, что хуже, а что лучше. Но он верил чувст­вовал, что поступил правильно. Даже если бы он не затушил пожар, все равно обязан был на него бро­ситься...

В больнице он увидел перед собой светловолосую и кареглазую медицинскую сестру, она то приближалась к нему, то удалялась, плыла перед ним, как в тумане. Боль становилась с каждой минутой невыносимее, он ждал от девушки исцеления, но она только плавала и плавала вокруг него, смотрела и смотрела на него, гото­вая заплакать, а боли не унимала, жуткой, адской боли.

Потом он потерял сознание и в бреду кричал: «За мной! Вперед, братва! Тревога!!!»— и очнулся от боли. Хирург счищал обожженную поверхность кожи, попросту говоря, живьем сдирал шкуру. Рядом стояли полуразде­тые, в больничном белье друзья по роте. Им тоже делали операцию, и Малинка, приняв это за сон, за бред, опять впал в забытье.

7

Сергей выехал из поселка рано. Ночью прошел дождь, и сейчас все: трава, пыль, мотоцикл, встречный ветер с пшеничного поля,— пахло дождем и утренней све­жестью.

Рассвет был медленный, затянувшийся, серый после дождя, но Сергей мчался по дороге в хорошем настрое­нии. Одинокую фигурку в белом платье он заметил из­дали. Она была одна, действительно, как былинка в поле. Шла с тяжелой сумкой через плечо.

«Придется подвезти,— подумал Сергей.— Значит, ско­рость будет в два раза меньше. Хоть бы не по пути ока­залось».

Услышав шум мотоцикла, девушка обернулась, при­остановилась. Мордашка довольно симпатичная, такую и не по пути подвезешь. Но уж шибко серьезная, похоже, строит из себя.

Сергей решил посмотреть, что будет, если он не обра­тит на нее никакого внимания. Насвистывая, не глядя на путешественницу, он чуть-чуть притормозил возле нее и проехал мимо.

— Стойте! Одну минутку! Подождите!

Обычный набор слов. Сергей притормозил, небрежно шаркнул подошвами по земле и подождал не оборачи­ваясь.

— Вы Хлынов,— утвердительно сказала девушка и выставила на Сергея палец пистолетом.

— Допустим. А вы?— он выставил палец пистолетом в ее сторону.

— Отлично, на ловца и зверь бежит,— она улыбну­лась.— А я Женя Измайлова. Везите меня в свою бригаду.

— Зачем?

— По заданию секретаря райкома.

— Ого!

Сергей оглядел девушку — светленькая, а глаза карие. Хрупкая, какая-то очень уж городская, нездешняя. Впро­чем, все на целине нездешние или почти все.

Девушка не оробела под его взглядом, не опустила глаза, но заметно посуровела. Сергею показалось, он хватил лишку своим изучающим обзором, и поспешил оправдаться:

– Смотрю на вас и боюсь везти. Сдует ветром, и по­том ищи вас свищи по всему полю. Механизаторы любят скорость.

— Это на комбайне-то?—насмешливо спросила Женя. «Все-таки она из себя строит!»— решил Сергей. Он располагает средством, как проучить ее, но пока повреме­нит. Он еще раз оглядел ее. Из кармана платья виднелся краешек синего блокнота. Через плечо толстая сумка с красным крестом. Держится девчонка так, будто она, по меньшей мере, автоинспектор и все обязаны ее под­возить.

— Мне вообще-то не по пути,— сказал Сергеи в нака­зание и медленно тронул своего коня, ожидая ее вторич­ной просьбы или упреков, зная, что в такой ранний час не сразу дождешься попутной машины, да еще до самой дальней второй бригады.

Но Женя на этот раз промолчала, будто в рот воды набрала. Сергей снова затормозил, не оглядываясь подо­ждал, когда она подойдет и станет моститься сзади на сиденье, и порядком удивился, когда девушка молча про­шла мимо, за обочиной, оставляя ручьистый след на мок­рой траве, прошла не торопясь и совершенно, ну прямо-таки ни капельки, не обращая внимания на мотоциклиста.

— Садись, гордая!— окликнул ее Сергей.— Была не была.

Девушка остановилась, шагнула на дорогу, отвела руки назад и нетерпеливо сказала:

— Подъезжайте, что же вы!