Снег Энцелада

— Мытые, — сказала Аглая и вручила Роману ведро. — Суздальский пупырец, попробуйте! Он как бы соленый изначально.

Суздальский пупырец оказался вкусен. В нем сочеталась упругость, хрустящая корочка, дынный вкус, нотки маринада и огуречная свежесть, я съел зараз три штуки.

— У них калорийность в два раза выше обычных, — сообщила Аглая. — Ими можно питаться самодостаточно, там и влага, и белок, и пищевые волокна, и витамины. А растут на гидропонике, в железной бочке. Идем?

Идем. Суздальский пупырец — пупырец будущего.

Мы пересыпали огурцы в пакет и ели их по пути к железной дороге. Аглая рассказывала про свою тетю, которая родилась в Вохме и разбиралась в огурцах с детства, выращивала тридцать сортов, разные, включая редкие перечные и мятные сорта.

Перебрались на южную сторону линии, причем, чтобы не привлекать внимания, по пешеходному мосту. Мост пребывал в плачевном состоянии, кое-где в нем образовались сквозные дыры, Роман не удержался и несколько раз плюнул на рельсы. После моста свернули в Больничный переулок, к самой же больнице приближались со стороны водокачки.

Железная водонапорная башня прогнила, распустилась, как тюльпан, ржавыми лепестками, многие осыпались и лежали на земле среди разросшегося чертополоха, это добавляло нашему приступу авантюрности, я даже придумал рассказ: земля захвачена пришельцами, люди разбиты, но слабые очаги сопротивления еще тлеют. Я, Аглая и Роман — чагинская ячейка, перед которой стоит задача взорвать инопланетный ретранслятор. И мы, вооруженные «РПГ» и самодельными бластерами, пробираемся на старой «буханке» через лес и знаем, что задание последнее и никто назад не вернется.

— Туда, — указала Аглая.

— А мне казалось, что тут морг в подвале. Витя, я к тебе приходил, когда мужика одного собирались нести.

— В подвал? — спросила Аглая.

В водонапорной башне громыхнуло железо, и мы разом обернулись на звук. Никого. Ветер.

— В подвале, точно помню, — сказал Роман. — Может, конечно, на процедуры его несли…

Я люблю такие места, пустынные, забывшие человека.

— В подвале химлаборатория, — возразила Аглая. — Во всяком случае сейчас. Вон!

Аглая остановилась и указала пальцем.

— Морг там.

Морг был обнесен диковатым деревянным забором, в заборе имелась дощатая же калитка с навесным замком. Аглая достала ключи и стала подбирать. Роман озирался по сторонам. Я чувствовал себя кретином, но тоже озирался, опасался, что со стороны больницы вот-вот появится…

— Как зовут… работника морга? — спросил я.

— Патологоанатом, — сказал Роман.

— Патологоанатом — это другое.

— Труподер, — предложила Аглая.

— Трупер, — сказал Роман. — Или нет, дэдкипер.

Дэдкипер неплохо, кстати.

— Тогда уж корпсхолдер, — Аглая продолжала перебирать ключи. — Мне кажется, так правильнее. И звучит подходяще — корпсхолдер Иванов!

— Странно, что в русском языке нет подходящего термина, — сказал Роман. — Есть мертвецкая, есть… покойницкая. Все, кажется.

— Божедом, — вспомнил я. — Сотрудник покойницкой есть…

— Скудельник, — закончила Аглая. — Я вспомнила — скудельник.

Можно ли сопротивляться девушке в синих ботинках, окончившей филфак, особенно когда у нее ключи от морга.

— Кто такой скудельник? — спросил Роман.

— Скудельник скуделит в скудельне, — ответила Аглая.

Рад, что не оканчивал филфак. Знал бы множество слов, осложнивших жизнь.

— Скудельник и бульдог, — сказал я. — Мой друг поэст Эссбукетов сочинил поэму с таким названием, там про…

— Ключа, похоже, нет, — Аглая потрясла связкой. — Наверное, тут только от внутренней двери…

Я отошел чуть в сторону и пнул забор. Доска вылетела, я, прищемив спину, пролез на территорию морга.

— Тут что, гусей пасут? — спросил Роман.

Он протиснулся за мной.

На самом деле вокруг морга не произрастало зелени, ни травинки, словно здесь прогнали голодное гусиное стадо.

— Вокруг морга ничего не может расти, — Аглая тоже проникла на территорию. — Тут солью поливают. Для предотвращения заразы.

— Не, это от темных энергий, — возразил Роман. — Мертвецы испускают вибрации, от них гибнет трава.

— А на кладбище все хорошо растет, — заметил я.

— Вибрации стихают на третий день, — вывернулся Роман. — А тут самый резонанс.

Морг отчасти напоминал мою недавнюю кочегарку, приземистое продолговатое строение из старинного вишневого кирпича, крыша не железная, а с бетонными перекрытиями, поверх которых нарос мох и мелкие непонятные деревца. Окон нет. Морг бункерного типа, надежный, прочный морг, олдскул, морг, неизбежно переходящий в ДОТ.

Аглая подошла ко входу. Двери морга старинные, настоящие ворота, снятые с купеческого склада или с лабаза в торговых рядах, толстое железо, монументальные кованые петли, замок, правда, современный.

— Надежное место, предусмотрительные люди, — сказал Роман.

Аглая приступила к замку с ключами, через минуту сказала:

— Не подходят… Тетка сказала, что нужен длинный белый ключ…

Аглая подышала на белый ключ.

— Попробуй еще, — посоветовал Роман. — Там могло засориться.

— Да я три раза пробовала!

В голосе Аглаи прозвучало настоящее разочарование. Значит, не розыгрыш. Ладно.

Я забрал у Аглаи ключ.