Снайперы

800 метров видно очень хорошо. Сидишь, не шевелясь, а если шевельнешься, значит, тебя уже засекли. Снайпер – он лежит спокойненько и видит на два километра, и ширина 800. Он все обозревает. Когда я уже устаю, я говорю «Маруся, я перестаю», – она начинает наблюдать. Потому что задача снайпера уничтожать командный состав, пулеметные точки, каких-то связистов, которые бегают. Их тоже надо уничтожать. Солдат не обязательно, а в основном – офицерский состав, командиров. Сделаешь один выстрел, винтовку немножко опустишь и лежишь. Ждешь, когда напарница выстрел сделает. Когда уже темно становилось, тогда мы уходили с позиций.

У вас были гранаты?

Были, были. Обязательно на поясе две гранаты. Одна для фашистов, другая для себя, чтобы не попасть в фашистский плен. Это обязательно.

Вы стреляли при боковом ветре?

Стреляли, нас учили. И по движущимся мишеням. По-всякому. Одни стреляли, другие крутили эти мишени. У нас в школе одни траншеи были хорошие, большие, а другие маленькие, и, не дай Бог, туда назначат, целый день лежишь в снегу. Придешь, аж портянки от ног отрываешь. У всех ноги болели.

Потому что приходилось в снегу лежать?

Да. И на фронте тоже в болотах лежали. Да, под Ленинградом – там одни болота. Там кони пройдут, под копытцем водичка. Ею умоешься, и даже попьешь, из этого копытца.

У вас мосинская была винтовка? Обычная?

«Трехлинейка» со штыком. Обыкновенная. Со штыком обязательно и с оптическим прицелом.

А штык зачем?

На всякий случай, если в атаку идти. Лопата, котелок, две гранаты, патроны, перевязочный пакет.

А наиболее дальняя цель, которую вам удалось поразить?

Под Днепром, пулеметчика и снайпера.

Сколько там дальность была?

Через поле, они в сарае сидели. Километр, наверное. Если не больше. Но до двух километров поражала.

Касательно вашего прикрепления. Вы были прикреплены к полку? Это отделение снайперов прикреплялось к стрелковому полку?

К полку. И закреплялась за нами траншея. Это место, где мы все время ходили, пока наступление не началось. В определенном месте.

А в чем смысл? Ведь нельзя же занимать одну и ту же позицию.

А там места полно. Там можно двигаться, 500 метров, а мы вдвоем.

Вас могли перебросить из одного полка в другой? Или таких случаев не бывало? Всегда с одним полком?

Были. Нас сначала в один полк всех запихали, в 52-й, тридцать с чем-то человек. Потом 12 осталось в 52-м, 12 в 54-м и 12 в 56-м. Перебросили нас по отделениям.

Скажите, во взводах стрелковых были штатные снайперы?

Вы знаете, только один на Ленинградском фронте под Кенигсбергом, я его запомнила – Алексей (фамилию даже не помню), один мужчина. Нас привели, он один. Нет, еще был один – грузин, и еще один, не смоленский ли? Четверо мужчин было под Ленинградом.

Это были штатные снайперы полка?

Да. Самоучки.

Как к вам относилось местное население?

Мы Неман перешли. Идем с девчонками. Тогда мне казалось старые, а сейчас я бы сказала молодые, лет 50-ти, идут навстречу муж с женой, несут молоко. И показывают – пейте. А девчонки говорят – не будем. Вдруг отравлено? А мне так неудобно, что они с душой нам предлагают, а мы отказываемся. И я говорю: «А я выпью». И выпила молоко, и ничего со мной не случилось. А под Кенигсбергом пригласили нас и угощали, стол хороший нам накрыли, угощали нас. А потом одни нас приглашали: чернику с молоком ели. Девчонок приглашали.

Брали ли вы трофеи?

Про трофеи я расскажу. Под Смоленском вечером выйдешь, гарью несет и одни печные трубы торчат. А днем, жарко было, в июле, летом, лошади все потные от жары, и повозки, и тут тряпье лежит. Мы снимаем сапоги, выбрасываем свои потные, грязные портянки, выбираем что подходящее, навертываем и идем дальше.

Тяжело нести, сами-то еле идем, какие тут трофеи? Нам разведчики шоколад иногда давали. Не только давали, они накрыли целый стол: какого только не было шоколада. Они на какой-то склад напали. И нас пригласили.

Вот мы объелись тогда шоколада этого.

А какие-то были приметы, предчувствия на фронте?

У моей Маруси Чихвинцевой были предчувствия. Не хотелось ей на оборону идти. «Не хочется мне, я не могу сегодня идти». Но она не пошла к командиру отпрашиваться. И ее убили. Я теперь живу за нее.

Интервью: Артем Драбкин

Лит. обработка: Артем Драбкин

Щербаков Виктор Гаврилович