Снайпер

– Именно что «было». Пашка не разобравшись дал добро. Но в последний момент затрясся сам и позвонил кому надо… Какому-то вонючему пидору из администрации города – и получил такую гранату в задний проход, что прервал эфир.

– Черт, как неудачно получилось, что он вовремя узнал. Ведь случись минут на пять позже – часть сюжета успели бы показать…

– Успели бы или не успели – один черт. Что хреном по столу, что столом по хрену. Разницы нет. Все равно это бы ничего не дало…

– Ты уверен?

– Теперь уверен. В этом троегребаном городе, в этой области все куплено – от плевка в общественном туалете до задранного голубями орла на здании областного управления. И здесь нам никто не поможет.

– Да… – Фридман вздохнул, налил другу чаю покрепче. – Здесь не поможет… В Москву надо как-то путем выходить. Если бы этот сюжет в «Секунду истины» протолкнуть… У тебя наверняка по прежним делам связи в Москве остались?

– Остались, конечно… – Савельев пожал плечами. – И в Москве в общем все легче бы вышло… Во-первых, там масштабы взяток другие и поэтому куплено еще не все. А во вторых, клали они три кучи густым и сверху еще кучу жидким на наш город, и для них лишний раз оботрать провинцию – хлебом не корми. Потому что уводит от своих проблем. Но этих шансов у нас не осталось…

– Почему? Такой сюжет! Юра в крови и с наручниками, разгром машины, автоматчики против мирных людей…

– Да, сюжет был впечатляющим. Был – понимаешь. Этот звиздюк мне наш фильм не вернул.

– Как?! – поразился Фридман, которого события последних дней вроде бы не должны были ничему удивлять. – Потерял?

– Не потерял. Отдал пустую кассету.

Фридман непонимающе покачал головой.

– «Извини, Геныч, братан», – противным голоском заговорил Савельев. – «Мы твой материал впопыхах затерли случайно, кассету приняли за свою»!

– А что, не могли в самом деле так? – осторожно спросил Фридман, ничего не понимающий в технике.

– Кому он бабушку лохматит! – зло крикнул Геннадий. – Кому другому бы дуру гнал, а не мне. Забыл, сучий потрох, что я тоже журналист и всю кухню знаю.

– А в чем дело-то?

– Да в том… Технические подробности долго объяснять, да и не нужно.

Суть: в профессиональной видеосъемке используются шестнадцатимиллиметровые форматы. А наша кассета была «Видео-8», как у всех современных бытовых камер. Если такой носитель берут со стороны, то первым делом копируют на профессиональный формат и только потом начинают монтаж. Ссылаться на затир нашей кассеты в текущем процессе – все равно что утверждать, будто пытались вызвать оргазм слонихи резиновым членом для женщины, и это у них получилось.

Фридман был далек от вопросов оргазма слонихи и никогда не видел резинового члена для женщины, однако промолчал.

– Просто этому паскуде приказали все следы вообще уничтожить.

Савельев помолчал, отхлебнул чая с матерным выражением лица.

– И я тоже – нудак распоследний. Прекрасно знал ситуацию – и не догадался копию для нас оставить. Все в горячке, скорей, скорей… Поезд уходит… С-сволочь.

– Согласен… – Фридман вздохнул. – Но что поделать? Ему приходится за место держаться. Сейчас такое время – не прогнешься перед начальством и вмиг на улице будешь, сам е знаешь.

– Вот именно, что знаю, – зло ответил Геннадий. – И буду лучше распоследним охранником работать, чем самым главным на всем телевидении, но при условии, что задницу каждый день подставлять…

– Я понял тебя, – тихо сказал Фридман. – Знаешь, Гена, я понял тебя наконец.

– В смысле?

– Я понял тебя как человека. И понял, почему ты бросил свою работу и торчишь охранником. Если в самом деле такая жизнь настала.

– Да уж, – невесело усмехнулся Савельев. – Дай бог, чтобы в твоей так называемой работе, Айзик, не настала пора жесткого выбора.

– В моей работе… Мне…

– Ты в самом деле прав – мою работу нужно назвать только именно «так называемой».

– Но все-таки я в очередной раз, после этого паскудства, задам надоевший вопрос: почему ты не уедешь? Где хотя бы нет этих мерзких рож из российского правительства?

– Там свое правительство, – усмехнулся Фридман. – И наверняка такое же паскудное. Любое правительство по определению антинародно, так как его интересы противоположны интересам народа. Конечно, бывают исключения – очень редкие, которые подтверждают правило – когда государство берет на себя заботу о людях в объеме, непосильном отдельному человеку. Например, спасение челюскинцев…

– Именно, что исключение подтверждает, – зло кивнул Геннадий. – Вот то, что сделана наша гребаная демократическая Россия с погибавшими моряками на подводной лодке «Белгород» – истинный оскал государства…

– Правильно. Поэтому нормальный человек не может любить свое государство. Любой собственный чиновник – больший враг простому гражданину, нежели любой иностранный завоеватель.

– Хор-рошо сказал, – крякнул журналист. – Будь я до сих пор пишущим человеком, я бы с твоего позволения эту цитату куда-нибудь вставил.

– Вставишь еще… Но не в этом даже дело…

– А в чем?

Фридман вздохнул, налил обоим еще чаю.

– Ты понимаешь, Гена… Я перестал ощущать себя полноценным человеком.

– Как так?