Смерть содержанки

Я допускаю, что это относится ко второму виду: на каждую тысячу убийств, совершаемых любителями, восемьдесят три выпадают на долю женщин, которые лишают жизни других женщин, поскольку те забирают их мужей полностью или частично. Так что если доверять статистическим выкладкам, то на первое место в списке подозреваемых нам следовало бы поставить миссис Эйвери Баллу. Трудность только в том, как к ней подкатить. Если я напрямик ляпну, знает ли она, что ее муж в течение трех лет читал стихи Киплинга женщине, которую на прошлой неделе убили, то Баллу наверняка обидится и перестанет разговаривать с нами, а он может еще пригодиться. Поэтому утром в среду, покончив с завтраком, я позвонил Лили Роуэн и поинтересовался, не знакома ли она с миссис Эйвери Баллу. Лили сказала, что не знакома, но то немногое, что она слышала о миссис Баллу, не вдохновляет к знакомству.

— Тогда не стану настаивать, — сказал я. — Но я хочу сам понять, насколько мне нужно встретиться с ней. Это строго между нами. Детального отчета я от тебя не требую, только обрисуй ее в общих чертах, какие у нее интересы. Было бы очень здорово, если бы вдруг оказалось, что она собирает автографы знаменитых частных сыщиков.

— Ну уж не такая она дура!

Я сказал, что встречаются дуры и покруче, добавил, что дело срочное, и час спустя Лили мне перезвонила. Она разузнала куда больше, чем мне требовалось, так что многое я опущу. В девичестве миссис Баллу была известна как Минерва Чедвик, из династии стальных и железнодорожных магнатов Чедвиков. За Баллу она вышла в 1936 году. Их сын и две дочери уже обзавелись собственными семьями. Друзья звали ее Минной. Больших вечеринок она не закатывала, но любила собрать близких друзей на обед. Набожная, англиканского вероисповедания, но церковь посещала редко. О Париже невысокого мнения, а Флориду и вовсе ненавидела. Увлекалась лошадьми и обзавелась четырьмя арабскими скакунами, но главной ее страстью были ирландские волкодавы. Их у нее было то ли двенадцать, то ли четырнадцать…

Зря я потратил столько бумаги и вашего времени, поскольку совершенно ясно, что ставку надо делать на ирландских волкодавов. О волкодавах я твердо знал одно: они очень большие, — поэтому позвонил знакомому собачнику, получил кое-какие факты, после чего собрался с духом и набрал номер резиденции Баллу на Шестьдесят седьмой улице. Когда услышал голос, соответствующий голосу дворецкого в моем представлении, я сообщил, что меня зовут Арчибальд Гудвин и я хотел бы договориться о встрече с миссис Баллу, чтобы посоветоваться с ней об ирландских волкодавах. Мне было сказано в ответ, что миссис Баллу занята, но мою просьбу ей передадут, и я оставил номер телефона. Около полудня мне позвонили, и деловой женский голос представился как мисс Коркоран, секретарь миссис Баллу, и поинтересовался, что я хочу узнать про ирландских волкодавов. Я ответил, что хочу приобрести волкодава, но не знаю, в какой питомник лучше обратиться, а друг сказал, что миссис Баллу — лучший знаток волкодавов во всей стране. Мисс Коркоран сообщила, что миссис Баллу может принять меня в пять часов. Это меня вполне устраивало, поскольку Джекетт-Джексон собиралась прийти смотреть на орхидеи в половине третьего.

Вы вряд ли горите желанием провести еще пару часов в обществе Джулии Джекетт, или мисс Джексон, а я уже получил от нее десять имен, а потому доставлю вам удовольствие и познакомлю с Минной Баллу. Декорации и действующие лица были именно такими, как я себе представлял: бдительный дворецкий, который впустил меня и пытливо осмотрел с головы до ног; циновка, прикрывавшая первые шесть футов необъятного ковра в холле, который был намного больше персидского ковра размером четырнадцать на двадцать шесть футов в кабинете Вулфа; заносчивая горничная в униформе, которая приняла у меня пальто и шляпу; широкие мраморные ступени; лифт с панелями красного дерева; немолодая седоволосая и сероглазая мисс Коркоран, встретившая меня на четвертом этаже; комната, в которую меня проводили, — слева стол с пишущей машинкой и картотека, справа диван, мягкие кресла и кофейный столик. Повсюду развешаны фотографии собак и лошадей, но ни одной фотографии Эйвери Баллу. Жена же его лежала лицом кверху на диване, облаченная в нечто, напоминающее выцветший, некогда красный халат, достающий до лодыжек. Когда я вошел, она повернула голову:

— Я надеялась, что вы не придете. Я так устала. — Она указала на кресло в изножье дивана. — Сядьте сюда.

Я уселся лицом к ней. Тонкий нос, тонкие губы, прядь крашеных каштановых волос выбилась на лоб, ноги босые с оттопыренными большими пальцами. Я учтиво улыбнулся.

— Разве вы не собираетесь о чем-то спросить? — напомнила миссис Баллу.

— Если вы не слишком устали, — ответил я. — Надеюсь, мисс Коркоран передала вам суть моей просьбы. На самом деле речь идет о моей знакомой, которая мечтает об ирландском волкодаве. Она живет в Уэстчестере. Я же живу в Нью-Йорке, а городская квартира, по-моему, плохо подходит для ирландских волкодавов.

— Еще бы!