Смерть содержанки

В такси по дороге домой я размышлял. Я надеялся, что беседа с Орри прольет хоть какой-то свет на эту историю, однако, когда такси заворачивало на Тридцать пятую улицу, я поймал себя на мысли о том, что обдумываю, какое выражение было у Орри в ту или иную минуту либо что он сказал. Откровенная глупость, поскольку мы вычеркнули Орри из числа подозреваемых. Правда, беда в том, что, для того чтобы кого-то напрочь вычеркнуть, нужно заполучить другого подозреваемого. Мысль о том, что Орри ухлопал Изабель Керр, мелькнула в моем мозгу в тот самый миг, когда я разглядывал вмятину в ее черепе и увидел валявшуюся рядом пепельницу. Чтобы теперь забыть об Орри, я должен был сперва подставить взамен некоего Икс или Игрек, а время шло, и никакого Икс или Игрек у меня так и не было.

Войдя в кабинет, я не выдвинул верхний левый ящик своего стола, чтобы достать блокнот, в который заношу дневные расходы для еженедельного финансового отчета. Счет за поездку в такси на три доллара семьдесят пять центов я решил оплатить сам. Вулф сказал нам, что это его дело, но, пока мы не принесем ему что-нибудь, он ничего не сможет предпринять, а у него было сильно развито чувство собственного достоинства.

Часы показывали три минуты двенадцатого, Вулф только что спустился из оранжереи и сидел, разбирая почту. Не обнаружив в ней ни чеков, ни писем от коллекционеров орхидей, то есть ничего интересного, Вулф со вздохом отодвинул кипу конвертов в сторону и произнес:

— Доброе утро.

Я ответил, что утро вовсе не доброе, и в доказательство дословно воспроизвел беседу с Орри Кэтером. Закончил я пожеланием, чтобы следующую встречу Вулф провел сам, поскольку я ни с Джилл Харди, ни с Флемингами ровным счетом ничего не добился.

— Тем более что он мужчина, — присовокупил я. — Я понимаю, что нельзя просить от вас слишком многого и встречаться с Джулией Джекетт, но она подождет, пока вы не прощупаете Эйвери Баллу.

Вулф насупился:

— А доктор Гамм?

Я нахмурился в ответ:

— Нельзя же вечно откладывать Баллу. Я прекрасно понимаю вас и полностью согласен, что мы не беремся за дела о разводах. Уж слишком противно выяснять, кто с кем спал или спит. Баллу, безусловно, оплачивал квартиру не для того, чтобы читать Изабель стихи, но для нас секс в этом деле не главное, и можно от него абстрагироваться. В конце концов, можно убедить себя, что Баллу ухлопал ее за то, что она хихикнула, когда он, декламируя оду, сделал неправильное ударение.

Губы Вулфа превратились в тонкую ниточку. Он трижды глубоко вдохнул, потом процедил:

— Хорошо. Приведи его.

— Ладно, — кивнул я, — но только не могу сказать когда. Я наводил о нем справки вчера вечером. Он не только президент «Федерал холдинг корпорейшн», но и директор еще девяти крупных фирм. У него один женатый сын и две замужние дочери. Ему пятьдесят шесть. Кроме дома на Шестьдесят седьмой улице, у него еще дом в Райнбеке и вилла в Палм-Бич. Я могу узнать через банк, сколько он стоит, но не уверен, что…

— Я же сказал: приведи его.

— Я слышал. Я просто пытался донести до вас, что, на мой взгляд, не слишком разумно объяснять в его приемной, а потом и его секретарше, что частный сыщик Ниро Вулф хочет встретиться с их боссом по личному делу. Еще хуже — договориться о встречи по телефону. Поэтому я должен придумать что-нибудь похитрее, а Джулию Джекетт придется пока отложить.

— Сол не звонил?

— Звонил в девять утра. Сказал, что Фред уже с ним и они приступают к делу. Позвонит около часа.

— Пф! Гений против ветряных мельниц. Отзови его. Пусть займется мисс Джекетт. Выудит из нее несколько имен, и Фред поможет ему опросить их. — Вулф потянулся к почте. — Твой блокнот, Арчи. Надо ответить этому олуху из Парижа.

Глава 7

В четыре часа дня я стоял в мраморном вестибюле сорокаэтажной финансовой крепости на Уолл-стрит, напротив лифтов с табличками «Этажи 32–40». Подготовился я тщательно. У меня перед глазами стоял облик Эйвери Баллу, фотографию которого я разыскал в Нью-Йоркской публичной библиотеке в одном из номеров журнала «Форчун», а в кармане покоилась визитная карточка. Точно такая же, как та, что я дал лифтеру Уильяму — мое имя посередине, а имя и адрес Ниро Вулфа внизу, более мелким шрифтом, но с маленьким добавлением. Под собственным именем и фамилией я припечатал на машинке: «В розовой спальне хранился дневник, который теперь в полиции». Текст очень аккуратно заполнил свободное место.