Смерть приятелям, или Запоздалая расплата

— Человека к столбу или к дереву привязывали, а он подходил сзади — и острым ножом по горлу от уха до уха.

— Как вы сказали?

— Ножом от уха до уха, быстрым движением. Говорил, что об этом он как-то прочитал в книге о башибузуках, итить его мать, — выругался Василий Иванович, — извините за несдержанность. Но как вспомню, так по сию пору дрожь пробирает.

— Что он ещё говорил?

— Я его спросил, почему он сзади подходил к жертвам? Так знаете, что он мне ответил? — увидев заинтересованный взгляд Михаила Александровича, пристав продолжал. — Говорит таким тихим, вкрадчивым голосом: чтоб одежду, мол, не запачкать. Меня тогда от омерзения передёрнуло. Одежду ему, видишь ли, жалко, а вот человека ни капельки. А всё от вседозволенности. Надежда Павловна известная хозяйка по уезду была, да что по уезду, по губернии, но не смогла сына воспитать, как надобно. Вот и вырос в неге и довольствии, на подвиги разбойничьи потянуло. Может быть, своим поведением мать в могилу и свёл.

— Вы не знаете, кто-либо из шайки вернулся назад?

— Нет, у них сроки не вышли.

— Говорят, Павел Веремеев недавно объявлялся здесь?

— Возможно. Он же до каторги не дошёл, сбежал по дороге, а вот его подельнички так на каторге и прозябают.

— Василий Иванович, не помните случая с дворецким госпожи Веремеевой?

— А с ним что не так? — нахмурился становой пристав.

— Всё так, только не припомните ли вы обстоятельств его смерти?

— Отчего же? Тогда доктор исследовал тело и выписал заключение о случайной смерти.

— Как так — случайной?

— Насколько помню, Михаил шёл берегом реки, поскользнулся, ударился головой о корягу и…

— Значит, на голове след какой-то был? И в каком месте?

— На затылке, — пожал плечами Василий Иванович.

— И вас это не смутило? — заметив недоумённый взгляд пристава, Лунащук уточнил: — Удар по затылку?

— Вы полагаете… — пристав не договорил. — Нет, не может того быть. Михаила побаивались, но так чтобы жизни лишить… Нет, это чересчур. Притом в ране обнаружились частицы коры той коряги. Так что нет, Михаил Александрович, здесь вы на воду дуете.

— Хорошо, пусть так. А отец Иоанн?

— Перенервничал, вот и случился удар. Здесь тоже никакого убийства, если вы намекаете на это, не было. Доктор и вскрытие делал, и акт составил. Так что здесь нет злоумышления. Все мы, Михаил Александрович, смертны.

— Где я могу доктора найти?

— Савелий Матвеич тоже отошёл в мир иной.

— Давно?

— Года два тому.

— И отчего?

— Видите ли, Михаил Александрович, вы по службе своей в каждой смерти видите злоумышление, а это простое божье провидение. Савелию Матвеичу почти семь десятков накануне стукнуло, что вы хотите?

— Скажите, а в смерти Надежды Павловны вы ничего странного не заметили?

Пристав пожал плечами.

— Она тоже не девочкой была, на день смерти семьдесят третий год пошёл.

— А до этого она болела? — не отступался Михаил Александрович.

— Насколько знаю, ни на что не жаловалась.

5

Что в одном трактире, что в другом выяснили, что извозом промышляют многие, когда есть время: ведь нужно вначале с хозяйством своим управиться, а уж потом искать приработка. Но есть и такие, кто отлучился от земли и привык периодически уезжать то ли в столицу, то ли в крупные города. Там забот меньше, хоть и снимаешь у чужих людей угол.

В Шавлях подвизались подрабатывать у вокзала Георгий Иванов и Юргис Мандель, готовые возить людей по всему уезду, главное, чтобы в цене сошлись.

Пришлось сразу же на обывательском экипаже выехать для поисков вышеуказанных возниц. Затраченные усилия вернулись сторицей.

Георгий Иванов, двенадцати вершков росту, с густой бородой, росшей чуть ли не из-под самых глаз, вначале оробел, когда увидел, что к нему подошли два господина из полиции.

Он-то и поведал, что его подрядил на целый день господин в военной форме. Каких войск, признался, что не знает, да и не к чему. Главное, что деньги заплачены сполна. Съездили они в Жагоры, там незнакомец оставил Георгия в трактире, оплатил и выпивку, и закуску, сам же пошёл, как сказал, повидать старого друга. Вернулся ближе к вечеру. Как ни уговаривал его Иванов остаться в Жагорах на ночь, почувствовав, что господин — ходячий мешок с деньгами, последний не согласился, и пришлось возвращаться в Шавли. Там они расстались у вокзала. Вроде бы господин направился к кассам, а дальше Иванов не заметил.

Он описал незнакомца, как господина высокого роста, чуть пониже него самого, в опрятной шинели, фуражке, надвинутой по самые брови. Бледный какой-то, словно на свежем воздухе не бывает. Вот это удивило Иванова: ведь летом военные находятся в лагерях, а там поневоле приходится быть на солнце. Бородка куцая, словно козлиная, то ли не растёт, то ли ещё по какой причине таковая. Сразу же согласился на те деньги, что запросил Георгий, хотя последний приготовился торговаться. Баре — они такие, за каждый грош готовы… тут извозчик спохватился — мол, иное имел в виду. Бесед по дороге не вели, да и о чём? Он же офицер, а я-то кто? Всю дорогу молчал. Потом припомнил, что незнакомец имел с собою сумку, наподобие той, с какими доктора ходят.

6