Смерть приятелям, или Запоздалая расплата

— Вернер Иванович, — улыбка не сходила с губ чиновника для поручений. Он ранее узнал о докторе всё, что возможно в данной ситуации. — Меня не интересует запойная болезнь Леонида Мартиновича, — Кунцевич упомянул местного исправника Сосновского, — или, простите, болезнь Святого Фиакра господина Пугачёва, — Евгений Илларионович, начальник шавельской почтовой конторы, действительно мучился геморроидальными болями. — Это всё ваши пациенты, которых вы пользуете не один год. В конце концов, это ваша тайна, и вам её оберегать…

— Но откуда вы… — начал было возмущаться доктор, забыв о колющей боли в затылке.

— Вернер Иванович, вы, наверное, пропустили минуту, когда я вам представился. Я приехал из столицы и служу чиновником для поручений при начальнике сыскной, — он выделил последнее слово, — полиции.

— Что вы хотите от меня, если и так всё знаете о моих… пациентах?

— Один пустяк.

— Я внимательно слушаю, — доктор сморщил лицо, произнеся последнюю фразу с нескрываемым сарказмом.

— В последние дни или неделю, — Кунцевич осторожно подбирал слова, зная, что доктор может информировать о визите старого потомка рыцарей, а тот, в свою очередь, передаст сыну. Вполне логичная цепочка, но надо рисковать, — к вам обращались за помощью приезжие?

— В наших краях не так уж и много чужаков. Пожалуй, нет. Ваш интерес вызывают все жители?

— Да.

— В таком случае… — доктор задумался. — Я уж не знаю, причислять ли к чужакам тех, кто покинул наш уезд не так чтобы давно, но несколько лет тому…

— Давайте и их причислим к чужакам.

Вернер Иванович замялся на секунду, потом вдруг спохватился:

— Простите мою забывчивость, садитесь. Ну, кто ко мне обращался? Я уж и не припомню…

— Наверняка, Вернер Иванович, помните. Не ротами же через ваш город приезжие курсируют.

— Вы правы, — вздохнул доктор. — Из обывателей, покинувших наш край, был только один, да и то, скорее, не обыватель, а сынок нашего Филиппа Ивановича…

— Какого Филиппа Ивановича? — Кунцевич не совсем понял, о ком идёт речь.

— Как? Вы не знаете нашего уездного предводителя?

— Фон Линдсберга? — не стал изображать удивление чиновник из столицы. Всё равно бы не получилось.

— Именно его.

— Он же, как я слышал, служит при дворе?

— При дворе, не при дворе, но ныне бравый гвардейский офицер. Я, как его увидел, так сразу и не признал.

— И чем болеют нынче бравые гвардейские офицеры? — с улыбкой спросил Кунцевич.

— Смешно сказать, руку он порезал, да так глубоко, что пришлось мазью обрабатывать и повязку накладывать. И как можно умудриться офицеру так руку поранить, у него спрашиваю. А он отшутился: мол, они, инженерные, не приучены палашами махать, вот он неудачно и взмахнул в компании кавалергардов.

— Офицеры вспыльчивые — видимо, не договорил, что на дуэли рану-то получил, — Мечислав Николаевич покачал головой.

— Может быть, — вполне спокойно ответил доктор, хотя боль не хотела проходить, лишь сильнее вгрызалась в голову.

— Более никто не обращался за помощью?

— Простите, э-э-э…

— Мечислав Николаевич, — подсказал чиновник для поручений.

— Мечислав Николаевич, вы мне скажите, кто вас интересует, так я быстрее вспомню, нежели мы будем в угадайку и вспоминайку играть.

6

— Я-то что, ваше превосходительство, — перед Филипповым стоял слегка оробевший дворник с рукой на перевязи, которую в первую минуту хотел вытянуть вдоль тела, но не смог. — Он-то в окно, я за ним. Вот и получил отметину, — он вытянул руку, насколько позволяла перевязь.

— Как звать? — спросил Владимир Гаврилович.

— Василием, ваше превосходительство, — выпалил дворник так громко, что начальник сыскной полиции поморщился.

— Бывший солдат?

— Так точно, солдат Его Высочества Константина Николаевича лейб-гвардии Финляндского полка, — отрапортовал Василий, выпятив грудь и сверкая тёмными глазами.

— Службу исправно нёс? — Владимир Гаврилович уводил разговор в сторону от недавнего происшествия, чтобы дворник остыл от случившегося и начал припоминать, ничего не приукрашивая.

— Так точно, — улыбнулся дворник, явно успокаиваясь, — имею две медали.

— Значит, должен быть внимательным.

— Ну, это само собой.

— Хорошо, вернёмся к нашему… происшествию.

Улыбка не сошла с уст дворника, и реденькая бородка перестала трястись вместе с нижней челюстью. Василий внимательно слушал Филиппова.

— Когда ты обнаружил незнакомца, и как случилось, что он попался тебе на глаза?

— Ну, — дворник здоровой рукой почесал затылок, — сегодня, ваше превосходительство…

— Владимир Гаврилович, — перебил Василия Филиппов.

— Сегодня, Владимир Гаврилович, хотя теплынь стоит, но листья с дерев опадают. Стало быть, взялся я за уборку. У нас хозяин строгий, глаз у него орлиный. Вот мету я, значит, листья и вдруг вижу: кто-то норовит в окно во втором этаже забраться. Я-то знаю, что господин гвардейский прапорщик в отпуску…

— Когда это было?

— С час тому, может, два. Простите, у нас часов нету, сказать точнее не могу.

— Продолжай.

— Ну, вижу я, лезет он, как тать. Сперва по крыше вон той пристройки, — показал здоровой рукой, — а уж потом…

— Он хотел залезть в квартиру или оттуда выбирался?