Смерть - понятие относительное

Хия кивнула головой и двинулась по направлению к письменному столу. Я пошел за ней. Мы подхватили губастого с двух сторон и перетащили на белое кресло. Я сделал шаг назад и оглядел бесчувственное тело. Не понимаю, почему я думал, что он коротышка? Мужчина нормального роста. Может быть, это из-за маленького размера головы и рук — единственных частей тела, которые я мог наблюдать? Бросив взгляд на журнальный столик, я благоразумно забрал с него пистолет и наручники, повертел головой, соображая, куда их деть и положил на письменный стол под зеленую лампу. В этот момент со стороны двери раздался громкий рёв. Это один из оставшихся в живых охранников пришел в себя и попытался таким образом привлечь внимание. Он лежал на спине, не пытаясь встать, и непрерывно орал. На несчастье дебошира, единственным человеком, которого заинтересовали его проблемы, оказалась Хия. Она неспешно подошла к той группе тел, что лежала без наручников, выбрала одно из них, взяла за шиворот и с легкостью приподняла. Я взглянул на труп и поморщился — нижняя часть его лица была залита кровью, которая вытекла, наверное, из сломанного носа. Девушка нависла над скандалистом, держа окровавленную голову прямо над его лицом. Я увидел, что несколько капель не успевшей свернуться крови, сорвалось вниз с головы трупа. Охранник в ужасе взвизгнул, перестал кричать и попытался перевернуться на живот. Хия ему помешала, наступив ногой на плечо. Потом девушка пообещала совершенно обыденным голосом: «Издашь еще хоть один звук, станешь таким же», — отбросила тело и вернулась к белым креслам, на одном из которых сидел приходящий в сознание хозяин кабинета. От переживаний мне очень хотелось курить. Мои сигареты вместе с сумкой отобрали перед тем, как меня поместили в камеру. Я подошел к нашему пленнику, наклонился к его лицу и медленно, стараясь говорить отчетливо, спросил:

— Где моя сумка? В ней сигареты. Я хочу курить, — по выражению лица губастого я понял, что он не понимает ни слова. Поэтому, я повторил:

— Вы забрали мою сумку. В ней были сигареты. Они мне сейчас нужны.

На лице губастого неожиданно появилось осмысленное выражение, и он ответил:

— Сумка не здесь. Сигареты возьмите в левом верхнем ящике моего стола.

В ящике лежала пачка сигарет и дешевая одноразовая зажигалка. На столе я нашел тяжелую хрустальную пепельницу и перенес это все на журнальный столик. Затем развернул кресло губастого, чтобы ему было удобнее на меня смотреть, закурил сигарету и сделал глубокую затяжку.

— Поговорим? — предложил я.

— Давайте попробуем, — ответил мой визави. Его красивый голос сделался спокойным и уверенным, что вызвало у меня раздражение и некоторую зависть.

— Начнем, как положено приличным людям, с представления. Меня зовут Андрей Траутман, и я являюсь штатным сотрудником и полномочным представителем Секвенториума.

— Насколько полномочным?

— Вы плохо воспитаны, уважаемый, — своим голосом я постарался выразить сожаление. — Тем не менее, в качестве исключения, я отвечу на этот вопрос. Я полномочен настолько, насколько вы даже себе представить не можете. В частности, я полномочен пригласить сюда специалистов, которые выжгут ваш клоповник дотла. Хочу, на всякий случай, обратить ваше внимание: для меня вы — человек, который только что пытался меня убить. И не убил не из-за гуманизма или тонкого расчета, а потому, что я оказался сильнее. А теперь, представьтесь! — это ничтожество вызвало во мне гнев. Не злость какую-нибудь, а настоящий гнев, даже, ярость. Мне захотелось взять со стола тяжелую пепельницу и начать бить этого наглеца по голове. Чтобы у него полопалась кожа, сломался нос, а потом углом пепельницы проломить висок. В глазах у меня потемнело. Раньше я думал, что это фигуральное выражение. Оказалось, что нет. Я видел лишь бесконечно наглое лицо с отвратительными лоснящимися губами ярко-красного цвета, все прочее погрузилось во тьму. Что со мной происходит? Откуда это звериное бешенство? — спросил я сам у себя. И тут же понял. Обернулся к Хие, стоящей за моим креслом, и скомандовал:

— Пойдем, поговорим.

Хия послушно последовала за мной. Я довел ее до письменного стола, заставил на него сесть так, что ее глаза оказались вровень с моими и спросил:

— Что ты мне дала? Что это за ириска была?

— Я же тебе сразу объяснила, — безо всякого смущения ответила девушка, — это препарат, который тебе должен помочь пережить стрессовую ситуацию. Теперь, вместо того, чтобы колотиться в истерике, ты в состоянии продуктивно работать.

— Я только что с трудом сдержался, чтобы не раскроить череп хрустальной пепельницей этому подонку, и всё благодаря твоей таблетке.

— Дурные мысли могут быть у каждого. Важно не дать им превратиться в дурные поступки.

— Ты что, издеваешься? Сама не боишься получить от меня пепельницей? — я почувствовал, что мною снова овладевает бешенство, и это ощущение оказалось чрезвычайно приятным. Оказывается, гнев может приносить удовольствие, понял я, и очень этого испугался.