Смерть - понятие относительное

В пятницу мне так и не удалось всласть понежиться в кровати. Ровно в девять затренькал дверной звонок, и я пошел встречать Петрова. Ранний гость был в костюме денди или, скорее, тайного агента Её Величества. Поэтому полагаю мои извинения, извинения человека в одних трусах за то, что я не в галстуке, прозвучали вполне естественно. Затем я предложил своему другу располагаться, где ему удобно, и поскакал в ванную. Придя на кухню, застал трогательную картину. Агент 007, облаченный в мой любимый фартук, мыл посуду. Обнаружив, что я уже на кухне, он прочитал краткое и энергичное нравоучение про образ жизни порядочного человека. В этой речи наряду с такими непарламентскими выражениями, как поросенок, барство и заводчик тараканов, фигурировали мрачные прогнозы о том, во что может превратиться юноша, который позволяет себе отойти ко сну, не приведя в порядок кухню. В качестве отягчающего обстоятельства фигурировал тот факт, что за вчерашний вечер я выпил всего лишь пару рюмок и вполне был в состоянии прибраться за собой. Сначала я хотел напомнить Петрову, что мне было чем заняться — я выполнял его поручение по изучению документов, и заснул, между прочим, уже ближе к утру. После секундного размышления я счел за благо полностью признать правоту друга, но в порядке мелкой мстительности заметил, что человек, который носит кислотные рубашечки и любит посветить голыми коленками для маскировки возраста, мог бы постараться сдерживать стариковскую занудливость и страсть к поучениям. Затем я с полной искренностью пообещал с сегодняшнего дня исправиться, быстро сделал две чашки кофе, и мы уселись завтракать. Наслаждаясь после завтрака первой утренней сигаретой, я поинтересовался у Петрова, почему он не курит. Мой гость непонятно ответил, что все вредные привычки он приобрел еще в те годы, когда был молодым в первый раз, новых приобретать не намерен. Я немного подождал, не посоветует ли Петров бросить курить и мне, но так и не дождался. Надеюсь, что ему запали в душу мои слова о стариковской занудливости. Я подумал, что мы благотворно друг на друга влияем, и предложил перейти к делу.

— Сначала, прибери на столе, — непререкаемым тоном заявил мой занудливый друг.

— С удовольствием, — нашелся я, — а ты пока сделай нам еще по чашечке кофе.

Хозяйственные заботы отняли у нас не более пяти минут, и вскоре мы сидели по разные стороны кухонного стола. Перед каждым из нас стояла чашечка эспрессо, а посреди стола лежала мраморная папка. Петров кивнул на папку и поинтересовался: — Изучил?

— Частично. Четырнадцать, кажется, описаний.

Мой гость в ответ хмыкнул, как мне показалось, скептически. Я сухо сказал, что своё восхищение моей трудоспособностью он мог бы выразить более членораздельно. Нахальный гость на это вполне членораздельно сказал, что рассчитывал на то, что я прочитаю раза в три больше. Я обиделся и молча закурил еще одну сигарету. Петров немного подождал моей ответной реплики и, не дождавшись, попросил рассказать о том, что мне удалось вынести из прочитанного. Я начал рассказывать, увлекся, и совсем забыл, что я на Петрова обижен. Вспомнил об этом, лишь закончив свой рассказ, когда мой друг, вместо того, чтобы выразить восторг моей проницательностью, впал в недолгую задумчивость. Я молчал, терпеливо ожидая, что он скажет. Прошло еще полминуты, прежде чем Петров открыл рот:

— Про историю с двумя пастушками ты, пожалуй, верно заметил, мне такого вывода в голову не приходило. А с твоими рассуждениями про саксонскую легенду я не могу согласиться, — и объяснил мне, почему именно не может согласиться. — А в остальном ты совершенно прав, молодец.

Мне стало приятно, и я пообещал в две недели одолеть всё содержимое мраморной папки.

— Пожалуй, у тебя времени на это не будет. Ты получил некоторое представление о предмете нашего интереса. Пока этого довольно. В ближайшие дни ты постараешься подобраться к этой тайне совсем с другой стороны. — С этими словами Петров достал из кармана большой, сложенный вдвое желтый конверт и извлек оттуда несколько листков бумаги.

— Этот конверт я получил неделю назад.

— По почте пришёл? — заметив на конверте марки и почтовые штемпели, догадался я.

— Да, по почте. На адрес Секвенториума.

— А что в конверте?

— В конверте фрагменты описания наших секвенций.

— Секвенций отражения? — уточнил я.

— Разумеется, — рявкнул Петров, — иначе, зачем бы я давал на изучение документы?

— Отправитель — кто-то из членов Секвенториума?

— Нет. Абсолютно посторонний человек, узнавший про существование Секвенториума не так давно из средств массовой информации.