Смерть под парусом

— Само понятие «джентльменство» относится к внешним признакам, так что ваше замечание вряд ли можно считать глубоким, — возразил он. — Вопрос в том, по каким признакам?

— Возможно, акцент, — предположил я. — Или манеры… и все такое прочее.

— Слишком неопределенно, — возразил Финбоу. — Обычно подобные критерии отсеивают людей, которые не являются джентльменами, но не годятся для тех, кого ваши глупые друзья исключили бы из этого круга, зная их прошлое. Возьмем, к примеру, акцент: любой человек с приличным слухом может освоить литературный английский — точно так же как выучить иностранный язык. Даже уроженец Ланкашира способен научиться говорить на цивилизованном языке. И его не отличишь от вас или Филиппа. Приложив кое-какие усилия, он добьется произношения, приемлемого в любых кругах. Скорее всего ему никогда не овладеть забавным блеянием, характерным для маленьких частных школ, но это особый дар судьбы вроде шпагоглотания — что на самом деле очень похоже.

Я разделяю неприязнь Финбоу к молодым людям, изо рта которых вылетает блеяние. Мы рассмеялись, и Финбоу продолжил:

— Нет, акцент не подходит, манеры — тоже. Я встречал по меньшей мере двух жиголо из глубинки, которые дадут сто очков вперед любому выпускнику Винчестерского колледжа. Готов снять шляпу перед тем, кто отличит их от молодых людей, собирающихся поступить на дипломатическую службу. Нет, Йен, ваши глупые друзья не могли судить по этим внешним признакам.

— Тогда как же они догадались?

— А они и не догадались, — сказал Финбоу. — Им приходится воспринимать людей как равных, основываясь на всех этих признаках «джентльменства», но когда выясняется, что человек родом из Нанитона, они в традициях старых берклианцев говорят друг другу, что всегда знали, мол, он не «настоящий джентльмен».

— Думаю, вы правы. Но какая связь между джентльменом и рубашкой Уильяма?

— Все просто, — улыбнулся Финбоу. — Ваши глупые друзья на это не способны, но мы, проявив некоторую изобретательность, можем придумать тесты, которые позволят отделить агнцев от козлищ. Агнцами мы назовем старых берклианцев и подобных им, а козлищами будут все остальные граждане нашей демократической страны.

Вероятно, мне следует упомянуть, что Финбоу всегда с некоторым скепсисом относился к английским государственным институтам. Он был сторонником своеобразного агностицизма в отношении политического и общественного устройства — позиция, которую я часто встречал среди государственных служащих. Однажды Финбоу сформулировал свои взгляды так: «Старинные английские традиции — их просто не существует! Традиции все, как правило, новые, крайне редко английские, и кроме того, мы очень часто меняем их, преследуя эгоистические цели. Единственное, что о них можно сказать, — они невыразимо смешны».

— Позвольте продемонстрировать вам, — продолжал Финбоу, — одно из реальных различий между агнцами и козлищами. Любое различие, разумеется, должно основываться на привычках, сформировавшихся в юности. Одна из таких привычек — физические упражнения, выполнение которых превратилось в своего рода религиозный обряд. Столкнувшись с человеком, который делает зарядку по утрам, вы можете смело отнести его к агнцам. Любой, кто регулярно делает зарядку и гордо говорит об этом как о моральном долге, вне всякого сомнения, является агнцем — просто потому, что в детстве его приучили относиться к физическим упражнениям как к моральному долгу. У козлищ ничего этого нет; если они и занимаются спортом, то лишь ради удовольствия, а не потому, что должны, и их не мучает совесть, если они пропустят месяц или два.

— В таком случае козлища, как вы их называете, должны отличаться худшим здоровьем по сравнению с агнцами, — предположил я. — Должен признаться, после окончания школы я старался ежедневно играть как минимум одну партию в сквош.

Финбоу улыбнулся:

— Связь между физическими упражнениями и здоровьем больше похожа на благочестивое пожелание, чем на реальный факт. Как бы то ни было, физические упражнения составляют одно из различий между агнцами и козлищами. Существуют и другие; к поведению Уильяма имеет отношение то, как раздеваются толпы агнцев и козлищ. Дело в том, что большинство агнцев в детстве живут вместе и — отчасти благодаря силе общественного мнения, отчасти благодаря наставлениям учителей (которые почему-то считают, что это укрепляет нравственность) — привыкли раздеваться догола в присутствии друг друга. Это неоспоримый факт — например, в школе никому из нас не приходило в голову надевать купальный костюм, когда мы собирались поплавать.

Не понимая, куда он клонит, я тем не менее кивнул.