Смерть Отморозка

–Enchante,– так же холодно произнес Анне Камарк, чуть наклоняя голову.

Она ответила вежливостью. Брыкин почувствовал какое-то напряжение между ними и слегка нахмурился, пытаясь понять, в чем дело.

–Ну что, едем? – по-английски обратился Камарк к Ляле и Брыкину.

–Вы куда? – спросила Клотильда.

–Обедаем в «Шато Салет».

–Почему не у меня? – с шутливым укором осведомилась Клотильда.

–Извини, в следующий раз.

–Это он? – одними губами спросила Анна у Норова.

–Кто? – Норов сделал вид, что не понимает.

–Он! – уверенно заключила Анна.

–Разве тебе не интересно, что скажет президент? – спросил Даниэль Камарка.

Тот скользнул взглядом по экрану и усмехнулся.

–Я наперед знаю все, что он скажет, – негромко ответил он. – Завтра выборы, у его партии неважные шансы, агитация уже запрещена. Парень пользуется случаем выступить перед народом в роли отца отечества.

–Надеется перетянуть на свою сторону избирателей?

Камарк пожал плечами и помахал рукой характерным небрежным французским жестом, – показывая, что не относится всерьез ни к президенту, ни к его заявлениям. У него была красивая мужская кисть – узкая, смуглая, с длинными сильными пальцами, покрытая с тыльной стороны темными волосами. На запястье был золотой браслет, на большом и указательном пальце – массивные кольца.

Он говорил и держался свободно, чуть свысока, как человек привыкший быть в центре внимания. Находившиеся в кафе люди посматривали в его сторону с интересом и уважением. Он был весьма импозантен, в своей черной коже и своем элегантном высокомерии.

Президент, между тем, продолжал свое выступление. Он объяснял, что понимает, какими трудностями «конфинеман» может обернуться для населения. Он обещал всестороннюю поддержку: выплату пособий, отмену коммунальных платежей, кредитные каникулы и прочее в том же духе. На эти цели государство выделяло огромные суммы, миллиарды евро. Президент чуть развел руки в стороны,– получилось опять невпопад: будто вместо поддержки, он выразил недоумение.

Камарк усмехнулся.

–Я даже знаю того, кто ему речи пишет, – заметил он по-французски Клотильде и перевел свои слова по-английски Брыкину.

–Ай ноу ту,– отозвался Брыкин.– Хиз вайф. Как сказать «бабушка»? – он посмотрел на Норова.

–Гранма,– подсказала Ляля.

–Хиз грама,– повторил Брыкин.

Камарк снисходительно улыбнулся, показывая, что оценил шутку, и потрепал Брыкина по плечу. Он со всеми держался мэтром, даже с Брыкиным.

–Приедешь завтра к нам в Броз-сюр-Тарн? – спросила Клотильда Камарка.– У Мелиссы день рождения. Мы собираемся в двенадцать. Она будет рада тебя видеть.

–Она меня помнит? Поцелуй ее за меня! Вообще-то завтра утром я собирался кое-что показать моим друзьям,– он кивнул на Брыкина и Лялю.– Они просили подобрать пару домов для их знакомых из России. Вряд ли мы к обеду успеем завершить… Погоди, а твой отец там будет?

–Конечно! Неужели он пропустит день рождения Мелиссы?!

Камарк заколебался.

–Мне нужно бы с ним переговорить… Я звонил ему пару раз, но он был очень занят… Попробую заскочить на минутку. Ничего, если я приеду с ними?

Просьба была не из приличных.

–Вообще-то мы рассчитывали на определенное число гостей, – замялся Даниэль.

–Даниэль! – предупреждающе подняла голос Клотильда.

–Не волнуйся, я заплачу,– насмешливо бросил Даниэлю Камарк. Это был ответ маркиза лавочнику.

–Дорогие соотечественники! – воззвал президент.– Мы с вами на войне! Но мы обязательно победим!

На этой высокой ноте он завершил выступление. Камарк расцеловался с Клотильдой и отбыл вместе с Брыкиным и Лялей.

* * *

Слова президента о предстоящей опасности не вызвали у посетителей кафе особого страха. Деревенские французы, в отличие от парижан, чрезвычайно оптимистичны; они рождаются и умирают в незыблемом убеждении, что с ними никогда ничего плохого не случится, – для того, собственно, они и выбирают правительство, чтобы оно о них заботилось, – и на этом свете, и на том.

–Так я не понял, это карантин, или что? – спросил кто-то.

–Каникулы,– весело отозвался другой.

Несколько человек засмеялось.

–Какие ж каникулы, если из дома выходить нельзя! – возразила его спутница.

–Он не сказал, что нельзя, он сказал: «не рекомендуется».

–«Не рекомендуется», значит, нельзя.

–Это значит, что ты сам решаешь.

Клотильда с бокалом вина подошла к столу Норова и Анны и присела рядом.

–Какая глупость! – возмущенно проговорила она.– Всю страну запереть на замок!

–Но Кло, ведь это – эпидемия!– возразил Даниэль, тоже подходя и садясь рядом с ней.

Она взглянула на него, и он сразу струхнул.

–Я просто хотел сказать, что здоровье пожилых людей тоже важно,… – принялся оправдываться он.

–Я не собираюсь сидеть дома! – объявила Клотильда.– «Свобода» – это первое слово в девизе Франции. Я свободный человек!

–А вдруг полиция начнет штрафовать за нарушение конфинемана? – предположил Даниэль.

–Пусть только попробует! Я подам в суд! У меня есть право на свободу передвижения! Франция этого не потерпит, она выйдет на улицы! Будет хуже, чем с желтыми жилетами! Правда, Поль?

–Не уверен.

–Но почему? Разве это не возмутительно?