Смерть оловянных солдатиков

– В целом я утверждаю ваш план. Хотя, на мой взгляд, предложенная фигура вызывает некоторые нарекания. Но я не буду оспаривать мнение профессионалов. Я соглашусь с вами… под вашу личную ответственность… Надеюсь, вы меня услышали!

И Президент внимательно и как-то оценивающе взглянул на уши собеседника.

* * *

– У меня теща любимая! Ехала в поезде! Мне ее найти…

– Позвоните в штаб, вот по этому телефону…

Гудки. Гудки…

– Иванова Елена Сергеевна. Посмотрите, пожалуйста.

Иванова, потому что фамилия должна быть самая распространенная. Она должна была совпасть.

– Извините, такой нет.

– Ну, может, просто Иванова?

– Нет, увы нет… То есть, простите, к счастью нет. Ваша родственница в списках не значится. Возможно, она ехала в другом поезде.

– А где можно встретиться с пострадавшими? Может быть, кто-нибудь знает? Она видная женщина.

– Здесь потерпевших почти нет. Раненые вывезены самолетом в госпиталь Министерства обороны. Мертвых сразу пересылают по адресам. Или по другим моргам. У нас морг маленький и не может вместить всех.

Морг… Да, морг!

Стены, выкрашенные серой краской. Вытертая мебель. Какая-то плачущая женщина на скамейке. Кому-то суют в нос ватку с нашатырем. Обычная для таких учреждений картинка. Фотографии на стенах, прилепленные скотчем.

Трупы. Раздавленные трупы… Размозженные трупы… Обгорелые трупы… Фрагменты трупов…

Снимки обнаруженных на месте крушения вещей…

Суровый, неразговорчивый мужчина в кресле у входа. Наверняка не один. Теракт, следствие, режим секретности. И ребята – оттуда. Тут лучше не отсвечивать… Надо поймать кого-нибудь из персонала.

– Извините. Мне бы с кем-нибудь из морга переговорить.

– Ну так идите. В третий корпус.

– Нет, мне бы неофициально. Может, вы можете кому-нибудь позвонить? Вы же знаете их номера. Я буду благодарен. Прямо теперь…

Гудки. Гудки…

– Здравствуйте, Семен Аркадьевич. Тут с вами переговорить хотят… Нет, срочно… Не знаю… Хорошо, в скверике.

Немолодой доктор в несвежем халате. Патологоанатом.

– Чем обязан?

– Мне бы фотографии погибших для ДСП.

– Что, простите?

– Для служебного пользования.

– Но вы же сами сказали: они для служебного, а не для каждого.

– Я понимаю. Но я тоже на службе. Я буду признателен. В размерах вашей годовой зарплаты.

– Но если узнают, то я…

– Никто ничего не узнает. Я ведь не буду просить у вас расписку. Согласитесь, это очень хорошая сумма для такого пустякового дела. Я ведь не тела у вас прошу, только фотографии. Если что – получите выговор. Вот аванс.

Хороший аванс, от которого трудно отказаться…

– Хорошо, я попробую, но не обещаю…

Фотографии. Не такие, как на стене. Качественные, с деталями, в разных ракурсах, крупные планы… И что теперь с ними делать? Показать специалистам. Но вначале поговорить с очевидцами и спасателями.

– Корреспондент немецкой газеты «Дойче Цайтунг нью».

– Нам запрещено давать интервью. Нас предупредили. Расписки взяли. Следствие и… вообще.

– А мы никому не скажем.

– Нет, не могу, уходите.

– А если так?

Зашелестели, зашевелились в ручках европейские купюры. Они любые «не могу» в «могу» превращают.

– Мало ли кто мне мог сболтнуть. Вы же там не одни были. Кто докажет. Может, это не вы. Вернее, точно не вы!

– Ну, хорошо… Что вас интересует?

– Всё…

Да, таскали, вырезали, вынимали. Были женщины и дети. Но больше мужиков. Гражданских. В отпуск, наверное, ехали. Но и целые семьи – папа, мама, дети. Выносили. Складывали. Увозили в морг военные. Там вообще было много военных и таких, которые в штатском, которые смотрели, чтобы ничего из вещей не пропало. И еще фотографировали и мерили рулетками… Сколько? Не знаю. Много. И еще фрагменты и куски…

Так, здесь всё понятно. Было крушение. Были трупы. Были спасатели. Естественно, следователи, военные и люди в штатском. Гриф «секретно» до окончания следствия. Охрана места аварии. Быстрое растаскивание жертв по адресам, чтобы не собирать родственников в одном месте, чтобы они не могли познакомиться, объединиться и что-то начать требовать. Компенсации, помощь на местах, психологи. Всё, как обычно, как и должно быть. Вроде всё сходится. Можно убывать? Или?

Нет, все-таки «или»…

* * *

– Мне необходимо встретиться с Галибом.

– Он не может.

– Вы не услышали меня. Я имел разговор с самыми высокопоставленными людьми своей страны. Мне есть, что сказать и предложить многоуважаемому Галибу. Это весьма срочно.

– Сожалею, он не сможет вас принять.

– Почему?!

– Он теперь выполняет особую миссию…

* * *

Резидента не было.

Но работа шла. Потому что помощники, посредники и прочие прослойки и прокладки. Инерция… И даже если умереть, еще некоторое время, еще долго работа будет продолжаться. Даже если без главного лица… Так работает система…

– Охраны не будет. Охрана будет усыплена с помощью добавленного в еду яда. Вами добавленного. Вы сможете дойти до места как по паркету, ничем не рискуя. Двоих телохранителей, которые будут оказывать сопротивление, застрелят ваши люди. Но вы должны быть рядом и руководить их действиями. Это очень важно, чтобы вы были впереди и не кланялись встречным выстрелам. Тем более что они будут холостые. Вам все понятно?