Смерть октановых богов

Нечто похожее на пыточную камеру девушка видела в бункере Кизляка под монастырем в Переславле-Залесском. Холодные, металлические столы, странные колющие и режущие инструменты рядом на столиках, огромные прозрачные сосуды, где мог поместиться взрослый человек, и пластиковые трубки с длинными и полыми стальными иглами, предназначение которых оставалось загадкой. Именно они могли оставить на теле Руслана похожие следы, но, как знала Софья, Озимов родился в Юрьеве-Польском, никогда свой город не покидал и Переславль-Залесский не посещал. Именно поэтому для девушки происхождение ужасных шрамов оставалось загадкой. Ведь в Юрьеве вроде не пытали детей и не экспериментировали на живых людях. Или пытали и экспериментировали? Только травма ребенка оказалась настолько глубока, что он не будет рассказывать об этом первому встречному, а Софья к его ближней родне явно не относилась.

Ну ничего, вот очнется – и Макаренко попробует разговорить мальчика. А он очнется, обязательно придет в себя, просто надо еще подождать.

Однажды отец отправил Сову в Вологду за новогодними игрушками. Вроде и не до Нового года было в такое время, вроде и опасно, но отец почему-то не мог забыть про этот праздник. Он вообще считал, что если есть семья, то должны быть и семейные праздники, основным из которых и был Новый год. Поэтому и послал дочь одну в опасный город – во-первых, для пополнения запасов вечно бьющихся игрушек, во-вторых, для отработки действий в городских условиях. Ну, а в-третьих – чтобы дочь не пугалась городов, ведь она никогда не бывала за пределами окружающего их дом леса.

Конечно, девушка справилась. Она прошла по Вологде, миновав все бандитские шайки, действующие в черте города, пообщалась со многими гражданскими, предлагая им взамен игрушек мясо и шкуры, добытые охотой в лесах вокруг дома. Набрала целый ящик хрупких и ярких разноцветных шариков и других драгоценных, поднимающих настроение фигурок, которые вешали на елку, чтобы создать атмосферу праздника, и благополучно вернулась домой.

Но то, что Софья увидела тогда в одной городской семье, поразило девушку до глубины души.

– У нас ничего нет, – понуро сказала худая женщина с серой кожей и потухшими глазами. Она выглядела истощенной и давно голодающей.

– А что с ней? – спросила Макаренко, кивнув в угол бедной и грязной комнаты. Там, на койке, закутанная в несколько одеял, лежала девочка. Неподвижная и бледная, словно уже давно умершая.

– Спит и не просыпается уже четвертый месяц, – ответила женщина. – Я за ней ухаживаю. Мою, кормлю отварами. Но она не просыпается…

– Она не мертва? – спросила тогда Сова, ничего не понимающая в болезнях.

– Что ты, дочка! – замахала руками мать. – Что ты! Не говори так! Это состояние называется «кома» и может длиться годами.

– И вы так и будете ждать, пока она не придет в себя? – удивилась Софья. – А если не придет?

– Чур тебя, дурочка! – воскликнула женщина и перекрестилась. – Не говори так! Бог знает, что делает! Он обязательно вернет ее нам! Обязательно разбудит!

Макаренко хотела возразить, мол, Бог мог бы пораньше разбудить девочку, чтобы не мучить ни ее, ни мать, только женщина до того разволновалась, что вытолкала Сову из квартиры. Та еле успела впихнуть ей в руки кусок вяленого мяса.

Через год Макаренко вновь ходила в Вологду и случайно встретила ту женщину. И… – о, чудо! – девочка, оказывается, проснулась! Софья украдкой спросила мать, сколько дочь проспала, и та призналась: больше девяти месяцев!

Невероятно! Удивительно!

И именно поэтому Сова собиралась дождаться, когда Руслан проснется. Она не знала, болеет ли он или впал в ту самую пресловутую «кому», но ожидание матери, грозившее затянуться навечно, поразило девушку в самое сердце. И Макаренко готова была также два месяца или девять следить за Русланом и ждать, когда тот очнется. Наградой же… Софья вспомнила глаза той девочки, в которых плескалась безграничная любовь к матери и невыразимая словами благодарность. Вот что будет наградой!

Удостоверившись, что с Русланом никаких изменений не произошло, Софья разожгла печку в углу, которую топила только когда стемнеет, чтобы дымом не выдать нефтяникам своего убежища. Растопила лед в двух кастрюлях. В одной поставила вариться ободранную тушку крысы. Другую забрала к кровати больного, где очень тщательно обтерла его нагое тело и вновь накрыла двумя старенькими одеялами, которые нашла в тюках, что Михаил два месяца назад велел детям погрузить в «Хаммер». Сейчас автомобиль благополучно прятался в соседнем кирпичном гараже, ворота которого открывались и закрывались цепью. Желтый железный монстр был слишком заметным, чтобы оставлять его на виду. К тому же под носом у местных нефтяников, у которых Сова и угнала автомобиль.