Смерть обывателям, или Топорная работа

– Есть, конечно, одно соображение, но сработает ли оно, не знаю. Вот послушайте. – Кунцевич прищурил глаза. – В деревне Ключинской, как известно, находится волостное управление. – У пристава загорелись глаза, он понял задумку столичного гостя. – Под любым предлогом, над этим можно помыслить, вызвать братьев в правление, и там…

– А что, – становой оперся грудью о край стола, – может сработать, ведь они ничего не ожидают.

– На ваш взгляд, Иосиф Сергеевич, какой силёнкой наделены от природы наши братья?

– Ростом они под два аршина и семь – семь с половиной вершков, плечи саженные, а руки… хваткие. Силой, скажу вам, не обижены, так что медведями выглядят.

– На ваш взгляд, сможем мы их из берлоги выманить?

– Отчего же нет? В наших краях глухомань. Если они и настороже, так сразу же хвататься за ружья не будут. Сперва в управление придут узнать, по какой причине их зазывают туда. Но нельзя упускать одно важное обстоятельство: они не должны видеть такого числа приезжих, иначе это может их насторожить.

– Что вы предлагаете?

Пристав смешно почмокал губами.

– Выезжать нам надо сейчас же, чтобы прибыть в ночное время и ждать до утра. Мне с вами, – становой указал вначале на себя, потом на Кунцевича, – выехать в соседнюю деревню. Она в полуверсте, остаток ночи проведём там и выедем оттуда, вроде бы вы, Мечислав Николаевич, приехали из губернии для инспекции, ну, а я в сопровождение вами взят.

– Что ж, пока иного выхода нет, будем придерживаться вашего плана, Иосиф Сергеевич.

– Кто ж твои, Константин, как пишут у нас, «источники»?

– Ну, вы, Николай Семёнович, и вопросики задаёте! И мыслите, что так вот, за здорово живёшь, вам всех своих выдам? Нет, у каждого из нас свой расклад, ваше благородие.

Власков посмотрел в глаза Угрюмому.

– Константин, я тебя хотя бы раз подвёл в чём-либо?

– Нет.

– Хотя бы раз бросил в беде?

– Нет, но…

– Да я и вспоминать не хочу о старых наших делах. Сколько раз я тебе толковал, что в ином случае главенствующим становятся не сведения, а твоя жизнь. Сегодня упустили мы с тобой какие-то новости, так завтра можно наверстать. И не интересуют меня твои собственные «источники». Они должны быть правдивыми и точными, конечно, по возможности. А спросил я, Константин, ради твоей же безопасности. Так что обиду не таи.

– Я что, я ничего, это я по глупости своей, – Угрюмый положил руку на стол, – а сведения мои про тех двоих получены из надёжного источника. Ему я доверяю, как самому себе. Поэтому не затрудняйте себя заботами, а поезжайте на постоялый двор…

– Съездить дело нехитрое. Только вот подскажи, не станет ли там понятным, что сведения ко мне приплыли от твоего «источника»? Не раскрою ли я его таким образом перед бандитским сообществом?

– Не беспокойте себя такими думами. Никто не сможет связать моего приятеля с приездом сыскной полиции. Поезжайте, Николай Семёнович, и берите быка за рога. Там же амбарные книги имеются, в которых работники достопочтимого господина Корнилова вносят всех приезжающих. Возможно, там и остались следы выборгских приятелей.

В деревню Ключинскую въехали в третьем часу пополуночи. Тишина, только кое-где собака тявкнет для порядка. Ни одного огонька. Складывалось впечатление, что крестьяне вымерли от страшной болезни. Только по озеру скользила серебряная дорожка, да и та дрожала и извивалась от невысоких волн, бьющих в усталый берег.

Как не жаль было сна волостного старшины, но пришлось его поднять в столь ранний час с постели.

Иосиф Сергеевич, кивая на приезжих, вначале что-то втолковывал, но старшина явно не понимал. Видно, не отошёл от сонного состояния, только поёживался от ночной майской прохлады, да кутался в овчинный тулуп, так кстати оказавшийся под рукой. Наконец, волостной начал кивать в ответ, и его глаза удивлённо округлились от услышанного.

– Не может того быть, – довольно громко произнёс старшина и согласно закивал головой, – никогда б не подумал.

Пристав подозвал Кунцевича, который поздоровался с волостным.

– Мечислав Николаевич, Степан Иваныч наш поможет выманить изуверов из их крепости.

Старшина переминался на росистой траве босыми ногами.

– Коробицыны в деревне?

– Дома спят. Приехали с неделю назад из города…

– Из какого?

– Вот этого я не знаю, они не сказывали.

– Значит, действуем так, как решили ранее, Иосиф Сергеевич?

– Да, – коротко ответил Бакшиев, – как решили.

– Степан Иваныч, а ты расстарайся, чтобы ни одна душа не увидела наших столичных молодцев. Да накорми их поутру и чаем напои.

– Само собой. Только ключи от правления возьму.

– Приедем, Иваныч, часам к девяти.

– Добро. Вы куда сейчас?

– В Летяковскую.

Волостной поморщился.

– Туда не езжайте, лучше в Ганиковскую. Хоть подальше, но вернее.

– А что не так с Летяковской?

– Народ там гнилой, всё сам по себе.

После непродолжительной встречи с Коськой Угрюмым Николай Семёнович решил самолично съездить на постоялый двор, чтобы там, на месте, разведать, каков он на деле и в нём ли останавливались жители Княжества Финляндского.