Смерть краскома (СИ)

Уже к Рождеству добыть мне удалось арбалетным болтом зазевавшегося недалеко от дороги красавца, оленя-рогача. На месте его выпотрошив, перекинутой через сук сосны лебёдкой затянул тушу в пустые дровни и наш праздничный стол украсила не только поднадоевшая салака. К следующей лунной ночи сколотил на той же сосне засидку, и, прихватив всю овчину, что в доме нашлась, из утеплённого гнезда-насеста взял на приваде ещё и четверых волков и пару лис. Пока баронский обходчик обнаружил следы наглого браконьерства, я выполнил его работу, проблему безопасности, на дороге решив кардинально - уцелевшие остатки стаи ушли пакостить в чужие леса. До того как начать служить Каре, надлежало побыть в послушниках у богини лова - Медне. Это она надоумила меня на действия, которыми рыбакам были не свойственны, а потом дарила удачу старательному ученику. Оценив задатки, отец даже приобрёл для меня почти игрушечное ружьё "Монте-Кристо", очень тихо стреляющее малюсенькими пульками, впрочем достаточными что бы остановить того же волка или косулю. Я же по весне на пернатой дичи оттянулся, позволив и рыбацкой семье пожевать буржуйской пищи - рябчиков да вальдшнепов. Много их в прибрежных болотах водилось, и даже проход в Рижский залив в их честь был назван - Ирбенский, то есть Рябчиковый.

При охоте на пернатых без собаки не обойтись, это даже такому рыбаку как я понятно. Вот мой арбалет последний раз сгодился. Поменял я его на щенка-емтхунда - шведскую или норвержскую лайку, в те времена разницы между ними особой никто не видел. Тем более, разницы этой не видел скорняк, собиравшийся пустить пёсика то ли на рукавицы, то ли на шапку. От знающих людей слышал, собака надёжная, учится, можно сказать, сама. Назвал я маленького пса, без всяких затей, Виром. А что? Как лодку назовёшь, так она и поплывёт.

Потом мы с братом учиться принялись, я в народной школе, а он в так же народной мореходке. Комнатку в своём большом доме сдал преподаватель брата - недавно прекративший плавать капитан, за то, что подрядились мы всю жилплощадь отапливать, причём своими дровами. Горбыля после роспуска брёвен образовывалось 40% и даже двигавший гатер локомобиль не успевал сожрать в своём чугунном жерле такую гору отходов. Деликатные топки голландок охотно принялись помогать в наведении мирового порядка, только для них дровишки требовалось ещё мелко попилить и поколоть, что заменяло у нас, как и у царя, гимнастику. На верфь мы не только за топливом наведывались - строилось ведь судно не для дяди, так что весь остаток времени среди мастеровых и пребывали, стараясь помочь посильно, потому два года пролетели за заботами как один день.

Спущенную на воду шхуну повёл в плаванье наш домовладелец, вновь с обучения перешедший на морскую службу. Что ему оставалось, если единственная и любимая дочь на статного и уже явно не бедного Мартина глаз положила, а тому ещё учиться. Пришлось неожиданно образовавшейся родне подсобить, не даром, разумеется, хотя управлять взялся как бы уже семейным имуществом.

Меня как вундеркинда отправили учиться дальше, уже в столицу Курляндии и Семигалии - в Митавскую мужскую гимназию, порой называемую в честь основавшего её герцога Петра Бирона "Петерин академия". Качество преподавания названию соответствовало.

Стоящие знания, особенно по классической филологии эта Альма Матер, давала, поэтому местное дворянство не считало зазорным отправлять туда своих чад. Причём дворянство не только немецкое. В общежитии моим соседом был молодой литвин, который всех уверял в том, что он шляхтич.

Но титулом "курземских королей" больше никто не обладал, и родовитые однокашники даже гордились знакомством со мной, приглашая на выходные в фамильные имения. Чем с удовольствием пользовался - ведь в поместьях непременно леса имелись, а там дичь, причём для гостя разрешаемая к лову и отстрелу. Интересен мне был сам процесс, а не трофей, который всегда оставлял хозяевам угодий. Разглядев во мне спортсмена, некий чин из Дворянского собрания допустил даже до тренировок в находящимся под его попечением Рыцарском фехтовальном классе, под руководством опытного фехтмейстера. А так же дал добро на посещение библиотеки собрания, хотя академической её назвать язык не поворачивался. Так что и эти годы школярства скучать не приходилось и пролетели они незаметно, а золотую медаль по окончанию я получал, будучи первым по списку.