Смерть как искусство. Том 1. Маски

– То есть вы ничем мне помочь не можете, – злорадно констатировала Настя.

– В каком смысле?

– В том, что раз не было приватных бесед, то Лев Алексеевич и не делился с вами своими проблемами, не рассказывал ничего о том, что, может быть, ему угрожали, или у него были долги, или ему кто-то был должен большую сумму и не отдавал, или неприятности какие-то были… Нет? Не рассказывал?

– Нет, – твердо ответил Артем.

– А другие работники театра, те, с кем вы общались более тесно, тоже ничего такого вам не рассказывали? Ну, актер Колодный не в счет, я понимаю, что о проблемах художественного руководителя он наверняка не в курсе, но вот Семен Борисович вполне может быть осведомлен. Он ничего вам не говорил?

И снова последовало твердое и произнесенное без колебаний «нет».

– А сам Семен Борисович как относится к Богомолову?

– Нормально относится. Во всяком случае, никаких гадостей про Богомолова Семен мне не говорил. Да и общаемся мы совсем недавно, с тех пор как он стал ежедневно вести репетиции вместо Льва Алексеевича. До этого мы были знакомы только шапочно.

– Так, – протянула Настя. – Все понятно. Вы для меня человек совершенно бесполезный.

– Почему? – с обидой и какой-то непонятной злостью спросил Артем.

– Вы здесь недавно, ни с кем особо близко не общаетесь, ничего интересного для следствия рассказать не можете. Или вы так искусно притворяетесь несведущим, а, Артем?

– Как вы можете так думать, Анастасия Павловна! Я вам как на духу… А вы…

– А вы, а я, – передразнила она с мягкой насмешкой. – Артем, давайте не будем дурака валять, ладно? Вы журналист, вы хотите собрать материал, хоть какой-нибудь, хоть про внутритеатральные распри, хоть про то, как тупые сыщики с Петровки ведут расследование. Вы пытаетесь задавать мне вопросы и надеетесь получить на них ответы. Не тратьте время напрасно, ответов вы не получите. Спасибо за кофе, я у вас перевела дух, пойду работать дальше.

– А с кем вы пойдете сейчас разговаривать? – немедленно последовал вопрос.

– Артем, вы меня слышите? – рассмеялась в ответ Настя. – Вы хотя бы понимаете то, что я вам говорю?

На журналиста было жалко смотреть, он выглядел совершенно растерянным, не понимая, что она хочет сказать, и Насте стало понятно, что ее последнюю тираду он не слышал, витая мыслями где-то очень далеко.

– Я собираюсь поговорить с актрисой Наймушиной, – сказала она. – Еще вопросы будут?

– А зачем она вам? Она же женщина, а вы сказали, что ищете мужчину.

Тут Насте стало совсем невмоготу. Или этот Лесогоров действительно тупой, или он ее считает полной дебилкой. Скорее, конечно, второе, чем первое. Какой-то пустой вышел разговор, треп ни о чем, ни одной крупицы полезной информации, зря потерянное время. Зачем она тут сидит? Чего хочет добиться? Она прислушалась к себе и поняла, что где-то что-то скребет. Что-то не так. Что-то удерживает ее здесь, в этом кресле, какое-то непонятного происхождения напряжение, какая-то нелогичность в поведении Артема Лесогорова и в его реакциях на ее слова. Ах, Антона Сташиса бы сюда! Она, Настя Каменская, привыкла оперировать фактами и обстоятельствами, но это ее умение сейчас пользы не приносит, потому что дело тут не в фактах и обстоятельствах, а в реакциях Артема, в его мыслях и чувствах, в которых мог бы разобраться именно Сташис. Где-то тут, в этой чудесной безликой комнате с камином, притаилась какая-то ложь, какая-то неправда, которую Настя чувствует, но не может уловить и понять. Эта неправда висит в воздухе между нею и Артемом Лесогоровым, как бесцветная невидимая линза, и искажает все слова, не дает их правильно прочесть.

Она все-таки предприняла еще ряд попыток добиться от Лесогорова хоть какой-то информации, задавала вопросы о том, что говорят в театре по поводу покушения, какие предположения строят, какие сплетни гуляют среди сотрудников, но он ничего интересного не рассказал. То ли скрывал информацию, то ли и в самом деле ничего не знал, зато постоянно пытался сам задавать вопросы о ходе расследования и о том, кого и в чем подозревают Анастасия Павловна и ее коллега Антон.

А линза непонятной, ускользающей, но такой ощутимой неправды продолжала висеть между ними…

Красавица Людмила Наймушина с удовольствием согласилась поговорить с сыщиками, но, лукаво улыбаясь, поставила условие:

– Я жутко проголодалась, а в нашем буфете все уже страшно надоело, из года в год одна и та же еда. Конечно, вкусная, но одинаковая. Обрыдло все, – картинно вздохнула она. – А вечером у меня спектакль, кстати, вы не видели? «Наполеон», сам Риминас ставил, его Лев Алексеевич приглашал. Замечательный спектакль, очень советую вам посмотреть, получите удовольствие.