Смерть Иисуса

– Что мы знаем о собаках? – говорит он. – Люди умирают и просыпаются новыми собой в новом мире. Может, когда собаки умирают, они просыпаются в том же мире вновь и вновь. Может, такова песья судьба. Может, это и означает – быть собакой. Но тебе не кажется странным, что судьба приведет меня к клетке с псом, который запросто мог быть Боливаром, если бы Боливару было десять лет? Давай хоть съезди посмотреть? Ты сразу сможешь сказать, перевоплощение ли это Боливара или просто другая собака.

Инес непреклонна.

– Боливар не погиб, – говорит она. – Мы перестали о нем заботиться, мы забывали его кормить, он почувствовал себя брошенным – и бросил нас. Он бродит где-то по городу, ест из мусорных баков.

– Если не приютишь Пабло, я буду вынужден взять его к себе, – говорит он. – Я не могу допустить, чтобы его усыпили. Это слишком несправедливо.

– Поступай как знаешь, – говорит Инес. – Но это будет твоя собака, не моя.

Он возвращается в клинику.

– Я решил взять Пабло, – объявляет он.

– Боюсь, вы опоздали, – говорит медсестра. – Вчера зашла пара, вскоре после вас, и забрала его, не раздумывая. Они как раз такого и искали, по их словам. У них птицеферма на окраине города. Им нужен пес, который будет отгонять хищников.

– Вы не дадите мне их адрес?

– Простите, это нельзя.

– Тогда не могли б вы сообщить той паре с фермы, что, если у них не сложится, если по какой-либо причине Пабло окажется не тем псом, какого они искали, есть человек, который эту собаку приютит?

– Так и сделаю.

Есть в этом его поиске Боливара – и он это понимает даже слишком отчетливо – нечто безумное. Неудивительно, что Инес с ним, Симоном, так резка. Тело их сына еще не упокоили – более того, никто, кажется, не стремится сообщить им прямиком, что с телом вообще стало, – а он прочесывает город в поисках сбежавшей собаки. Он что, не в себе?

Он, Симон, покупает банку краски, обходит все места, какие может вспомнить, где на стенах и фонарных столбах расклеил свои объявления о пропаже, и закрашивает листовки черным. Брось, – говорит он себе. – Нет больше пса.

Не то чтобы он любил Боливара. Боливар ему даже не нравился. Но и любовь никогда не была подходящим для Боливара чувством. Боливар требовал к себе чего-то совсем другого: чтобы ему предоставили быть в себе, одному. Он, Симон, это требование чтил. Взамен пес предоставлял быть ему, Симону, в себе, одному, а может – и Инес.

С Давидом все иначе. В некотором смысле Боливар был нормальным псом – избалованным, вероятно, а вероятно, и ленивым, в последние годы также, вероятно, обжорой, слишком много спал, а по впечатлению некоторых – вообще проспал всю свою жизнь. Но в другом смысле Боливар не спал никогда – никогда, если Давид был где-то рядом, или, если уж спал, то с одним открытым глазом, с одним ухом начеку, следил, берег Давида от вреда. Уж если и был у Боливара повелитель и владыка, им был Давид.

До самого конца. Пока не содеялся великий вред, от которого Боливар своего владыку спасти не мог. Не в этом ли глубинная причина, почему Боливар сбежал: он сбежал искать своего владыку, где б ни был он, найти его и вернуть?

Псы не понимают смерть, не понимают, как живое существо способно прекратить быть. Но возможно, причина (глубинная причина), почему они не понимают смерть, – в том, что они не понимают понимание. Я, Боливар, испускаю последний вздох в канаве в исхлестанном дождем городе, и в тот же самый миг я, Пабло, сознаю себя в клетке в чужом дворе. Что тут вообще понимать?

Он, Симон, учится. Сперва он ходил в школу с ребенком, теперь ходит в школу с собакой. Жизнь обучения. Следует быть признательным.

Он вновь заглядывает в Асистенсию. На этот раз – просит список птицеферм. В Асистенсии такого списка нет. Отправляйтесь на рынок, – советует конторщик, – поспрашивайте. Он отправляется на рынок и спрашивает. Одно тянет за собой другое, и вот уже он, Симон, стоит у сарая из оцинкованного железа в долине за городом и выкликает:

– Эй! Есть кто?

Возникает молодая женщина в резиновых сапогах, от нее пахнет аммиаком.

– Добрый день, простите за беспокойство, – говорит он, – но не забирали ли вы пса у ветеринара, доктора Хулля?

Молодая женщина весело свистит, на свист галопом прибегает пес. Это Пабло.

– Я видел этого пса, когда он сидел во дворе у доктора Хулля, очень хотел его забрать, но, когда посовещался с женой, его уже не стало. Я не знаю, сколько вы за него заплатили, но готов предложить вам сто реалов.

Молодая женщина качает головой.

– Пабло – как раз такой пес, какой нам тут нужен. Он не продается.

Он подумывает, не рассказать ли ей о Боливаре – о месте Боливара в его, Симона, жизни, в жизни Инес, в жизни мальчика, о том, какая брешь осталась от этого двойного ухода собаки и мальчика, о видении Боливара мертвым в канаве на задворках города и о втором видении – Боливара, перевоплощенного в Пабло, – но затем решает не говорить, все слишком сложно.