Смерть и немного любви

— Да как его можно любить, этого козла вонючего! — Он уже почти кричал. — Любят головой, а то, что ты делаешь, ты делаешь совсем другим местом. Спасти его хочешь? Морочишь мне голову, что не знаешь, кому звонить и кого просить? Врешь ты все, грязная потаскуха!

Он вскочил и снова затолкал ей в рот тряпку и залепил пластырем. Лариса закрыла глаза. Сейчас он будет ее бить. Господи, как же вынести это…

Первый удар пришелся в промежность, второй — в живот.

— Передком меня купить хотела? Думала — растаю? Не вышло у тебя ничего, сучка, и не выйдет, — приговаривал он, методично нанося несильные, но очень болезненные удары.

Из ее горла вырывались глухие булькающие звуки, из глаз снова покатились слезы. Она лежала на полу связанная, голая, совершенно беспомощная и мечтала только об одном: умереть.

* * *

Настя и Антон проверили уже больше половины фамилий, которые были в списке подавших заявления и которых не оказалось в списке зарегистрировавших браки. В основном это были молодые женщины в возрасте до двадцати трех—двадцати пяти лет. Тех, кто постарше, разыскивали, ездили к ним домой или на работу, спрашивали, почему не состоялась свадьба. Причины были разные: тут тебе и автоавария, из-за которой жених попал в больницу надолго, и измены, предательства, глупые ссоры, вмешательство родителей, корысть. Но ни одна из женщин, во-первых, не была даже отдаленно похожа на ту, чья фотография была сделана в загсе Антоном Шевцовым, а во-вторых, не производила впечатления психически нездоровой.

Они возвращались домой к Насте и снова принимались за списки.

— Яцеленко и Дубинина.

— Дубинина, 1974 года рождения.

— Нарозников и Острикова.

— Тоже молодая, 1972 года.

— Ливанцев и Аллеко.

— Аллеко?

Антон поднял голову от расстеленных на полу списков.

— Настя, ты все-таки занесла вирус в машину.

— С чего ты взял? Что-нибудь не так?

— Я точно помню, что видел эту пару фамилий в числе вступивших в брак. Редкая фамилия, я несколько раз на ней спотыкался.

— Может, она за другого вышла замуж. Проверь, пожалуйста.

Антон стал медленно двигаться на коленях вдоль длинных полос бумаги, всматриваясь в мелкие буквы.

— Я точно помню, что видел Ливанцева и Аллеко. Куда же они делись? Ведь были же… А, вот они. Точно, Ливанцев и Аллеко. Зарегистрировали брак в апреле 1993 года.

— Ах ты черт, неужели действительно вирус?

Настя не на шутку расстроилась. Если окажется, что база данных и программа испорчены и компьютер выдает совсем не те фамилии, значит, придется все переделывать сначала. Хуже того, переделывать вручную. Сличать списки вслух и на глазок. Работы на год…

Внезапно ее осенило. Ведь в соответствии с программой компьютер должен был выдать ей те пары фамилий, которые не повторялись дважды, то есть которых не было в обеих базах данных. Они-то исходили из того, что такие фамилии могут появиться только в том случае, если жених и невеста подавали заявление, а брак не регистрировали. Но ведь могло быть и наоборот: они зарегистрировали брак, не подавая заявления. Конечно, не положено, но за взятку чего не сделаешь. И не такое бывает. Надо непременно это проверить. Может быть, никакого вируса в компьютере и нет и можно спокойно работать дальше.

— Антон, ищи быстренько среди подавших заявления эту парочку. Если их там нет, то все в порядке, машина не заражена.

Шевцов снова пополз по полу вдоль разложенных списков.

— Есть, — сказал он, удивленно поднимая голову. — Ливанцев и Аллеко подали заявление в октябре 1992 года.

— Значит, все-таки вирус, — тяжело вздохнула Настя. — Столько работы псу под хвост. Обидно! Ладно, пошли на кухню, сделаем перерыв и начнем все сначала и вручную. Не удалось мне приспособить компьютерную технологию к раскрытию преступлений.

Она заварила свежий чай для Антона, себе налила растворимый кофе. Настроение испортилось, даже хотелось расплакаться от обиды.

— Кстати, а почему у них был такой большой срок? — задумчиво произнес Шевцов, откусывая огромный кусок от сделанного Настей бутерброда.

— Ты о чем? — не поняла она.

— Они же подали заявление в октябре, а регистрировались в апреле. Полгода. Таких сроков не бывает, максимум три месяца.

— Ты, наверное, перепутал, — устало махнула рукой Настя. — Глаза устали, внимание рассеивается, посмотрел не на ту строчку.

— Да нет же, — стал горячиться Антон. — Я совсем не устал. Я не мог перепутать.

— Мог, мог. Еще чаю налить?

— Да не мог же! Ты что, не веришь мне?

— Слушай, чего ты так разволновался? — удивилась Настя его горячности. — Ну подумаешь, месяц перепутал. Главное — фамилии.

— Нет, я не хочу, чтобы ты думала, что я ошибаюсь. Если я невнимателен, то могу и фамилию проглядеть или перепутать. А ты будешь бояться, что я ошибся, и потом за мной все перепроверять. Я так не хочу. Пойдем проверим.

— Да сиди ты, успеем проверить.

— Нет, пойдем, — упрямился он. — Я сам хочу убедиться, что не ошибся.

Настя со вздохом поднялась и поплелась в комнату. Ее забавляло волнение Антона и его почти детское желание реабилитировать себя в ее глазах и доказать, что он такой же неутомимый, как и она сама.