Смерть и немного любви

«Значит, Марат был прав…» Конечно, черт возьми, еще как прав, десять, сто, тысячу раз прав! Каждое его слово — правда, против которой и возразить нечего. Поэтому и выглядел он, Турбин, так жалко вчера на даче, когда явился Марат Латышев, что не нашлось аргументов против совершенно правильных его слов. Валерий был согласен с ним полностью, готов был подписаться под каждым его словом, поэтому не спор у них получился, а монолог праведного Марата и избиение грешного младенца Валерия. Только толку-то от этой правды…

Он вспомнил, как впервые переспал с женщиной. Он ничего тогда еще не умел и всего боялся, было ему семнадцать лет, а женщина была лет на десять старше. Она была терпелива и деликатна, понимая, что имеет дело с неумелым мальчишкой.

— Зачем ты это сделала? — спросил он, когда все осталось позади. — Какой тебе интерес возиться со мной?

— Ты не понимаешь, — улыбнулась она. — В тебе есть что-то… Не знаю даже, как сказать. От тебя волна идет. Женщина смотрит на тебя и начинает тебя хотеть. Знаешь, это редко встречается, очень-очень редко, обычно с женщиной нужно долго работать, трудиться, чтобы она тебя действительно захотела, по-настоящему. Поэтому мужчины придумывают тысячи всяких хитростей и технических приемов для этого. А тебе ничего такого не нужно. От тебя такая мощная волна идет, что уже больше ничего не требуется, только потенция.

Турбин тогда не очень хорошо ее понял, но запомнил все, что она сказала, и принялся набираться опыта. Уже через год до него полностью дошел весь смысл сказанного той женщиной. Еще полгода ушло на то, чтобы осмыслить понятое и составить собственную систему ценностей, сообразуясь с открытым в себе природным даром.

Валерик рос правильным, хорошим мальчиком, вокруг него всегда были хорошие книги и хорошие картины, умная образованная мама, которая могла, не заглядывая в учебник, объяснить любую тему по любому предмету вплоть до десятого класса. В плане интеллекта мама была авторитетом непререкаемым, ибо обладала широчайшей эрудицией. Валерик рос в убеждении, что главное в жизни — развитый интеллект и полученные знания. Тогда можно овладеть любой профессией и добиться любой цели. Школу он закончил с золотой медалью.

И вдруг оказалось, что в нем от природы есть нечто такое, что позволит добиваться тех же самых целей, но другим, гораздо более приятным и гораздо менее обременительным способом. Так что же, все было зря? Пропущенные вечеринки, непосмотренные кинофильмы, неперецелованные одноклассницы — все эти жертвы во имя учебы и знаний, все это было зря? Можно было ходить гулять по вечерам до поздней ночи, пить вино тайком в беседке, тискать захмелевших девчонок, а то и не тискать, а кое-что посерьезнее, играть в карты, бегать в кино вместо уроков. Можно было прожить нормальное среднестатистическое детство со всеми детскими радостями и подростковыми глупостями, с умеренным, «в кайф», мелким хулиганством, которое так хорошо помогает сбрасывать излишки энергии, с ранним смешным сексом, легкой выпивкой и яркой бравадой. Все, оказывается, можно было, и результат был бы тот же. Потому что секретарь приемной комиссии института, куда Валерик поступал учиться, молодая партийная активистка, не достигшая тридцати лет, и без всех его отличных оценок и «медалированных» знаний сделала все как надо, включила Турбина в список тех, кто при любых условиях должен был стать студентом. И сделала это без всяких просьб с его стороны после того, как провела с ним наедине не более пятнадцати минут. За эти пятнадцать минут, что они пробыли на черной лестнице, у двери на чердак, она получила все, чего недополучала на протяжении шести лет замужества, а он — очередной опыт: женщине важен сам факт достижения оргазма, а не способ, которым он достигается. Этот опыт ему больше никогда не пригодился, ибо с потенцией у Валерия Турбина проблем не было.

Он успешно учился, писал блестящие курсовые работы, но тематику выбирал узкую, ту, которая его интересовала больше всего. Профессора, оценив его хорошие способности, советовали заняться социологией, а еще лучше — политологией.

— Грядет многопартийность, политическая система будет меняться быстро, и тогда остро потребуются аналитики, комментаторы, советники, которые владеют материалом, — наперебой увещевали они. — Вы будете нарасхват. Это же слава и деньги.