Смерть и немного любви

— Но к Настиному устройству он никакого отношения не имел, я вам даю честное слово. Она все в своей жизни сделала сама.

— Как же она медкомиссию прошла с больной спиной?

— Да она никому не сказала, что у нее была травма, а врачи проглядели. Вы же знаете, какие у нас врачи, чего ж удивляться.

— Выходит, чтобы поступить на работу в милицию, пришлось солгать? — засмеялся Антон. — Забавные штуки жизнь выкидывает.

— Не солгать, а утаить правду, — улыбнулась в ответ Надежда Ростиславовна. — Это не одно и то же.

— А по-моему, разницы нет. Кстати, попробуйте поискать заварку вон в той коробке, вы там еще не смотрели.

— В этой? Ох, и правда, смотрите-ка, вот она. Как вы догадались?

— Интуиция.

* * *

— …Почему вы уверены, что уже через десять минут после убийства из загса не мог выйти ни один человек?

— Потому что мой муж и Алеша…

— Муж моей родственницы, — поправила ее Настя.

— Да, правильно, муж моей родственницы. Они закрыли двери и никого не выпускали.

— Почему они это сделали? Кто им подсказал?

— Настя.

— Сестра мужа, — снова уточнила она.

— Да, сестра мужа.

— А почему это пришло ей в голову? Ей раньше приходилось сталкиваться с такими ситуациями?

— Она прочитала в своей жизни много детективов и знает, как и что нужно делать, — ответила Настя вместо Даши. — Послушайте, Слава, я понимаю ваше желание прозрачно намекнуть читателю, что в загсе оказался работник уголовного розыска, с которым вам удалось познакомиться. Оставьте вашу затею, ладно? Я все равно не допущу, чтобы Даша сказала хоть одно лишнее слово.

* * *

— Спасибо, Надежда Ростиславовна, чай получился отличный. Скажите, а ваша дочь с детства хотела быть юристом и работать в милиции?

— Нет, что вы, Антон, она с детства занималась иностранными языками и математикой. Я была уверена, что она пойдет по моим стопам и станет лингвистом. Как говорится, ничто не предвещало… И потом, с девятого класса рядом с ней постоянно был Алеша, а уж в том, что он станет выдающимся математиком, вообще никто не сомневался. Мы с мужем ожидали, что они будут поступать в университет на один факультет. Но, как видите, ошиблись.

— Разве она с вами не советовалась?

— Советовалась, конечно. Я ее отговаривала, а муж поощрял. Его аргументы оказались, видимо, сильнее. А почему вы об этом спрашиваете?

— Просто интересно. Профессия неженская, а ваша дочь, как мне кажется, вполне преуспевает в ней. Согласитесь, это повод для хорошего материала в нашей газете.

— Может быть, может быть, — задумчиво кивнула Надежда Ростиславовна. — Правда, насколько я знаю свою дочь, она никогда на это не согласится.

— Почему?

— Это трудно объяснить, — засмеялась она. — Характер такой, наверное.

— Разве Анастасия равнодушна к славе?

— Представьте себе, равнодушна.

— Этого не может быть. Все люди хотят славы, а женщины — в особенности. Я думаю, ее все-таки можно будет уговорить.

— Попробуйте, — усмехнулась Надежда Ростиславовна. — Но успех я вам не гарантирую.

* * *

К шести часам все наконец пришло в норму. Журналист и фотограф закончили работу и уехали, Саша приехал за женой даже раньше, чем обещал, на скорую руку выпил чай и увез Дашу домой. Чистяков, сидевший все это время неподалеку от дома на скамеечке с книжкой, увидел, как от дома отъехала желтая машина Шевцова, и тут же вернулся. Они остались втроем — Настя, ее муж и мать.

Настя никак не могла отделаться от ощущения, что мать стала ей совсем чужой. Она так давно жила за границей, что перестала чувствовать российскую жизнь, здешних людей, их проблемы и радости. Она не понимала, почему на метро ездить удобнее и быстрее, чем на машине, и Насте приходилось долго объяснять, что теперь автовладельцев стало на порядок больше, и улицы забиты машинами, и можно попасть в пробку, из которой не выберешься по меньшей мере час, поэтому покупать машину и ездить на ней она, Настя, не будет ни за что. Мать не понимала, почему так важно получить зарплату вовремя и почему об этом столько говорят.

— Нужно умело строить свой бюджет, — поучала она, — чтобы не оставаться ко дню зарплаты без копейки. Отложи один раз деньги и не трогай их, пусть они лежат как раз для того случая, когда вовремя не выдадут зарплату.

— Мама, дело не в том, что у меня не хватит денег и я буду сидеть без гроша, а в том, что сегодня я на свою зарплату могу купить, например, двести долларов, а через неделю — только сто девяносто. Доллар-то дорожает, не забывай, причем постоянно.

— Да? Никак не могу к этому привыкнуть…

Улучив момент, когда Леша оставил их вдвоем, мать спросила тихонько:

— Скажи, пожалуйста, этот фотограф, Антон… Ты давно с ним знакома?

— Неделю. А что?

— Ты его чем-то обидела?

— Нет. С чего ты взяла?

— Он тебя не любит.

— Перестань, мама, — с досадой поморщилась Настя. — Почему он должен меня любить? Кто я ему? Мы случайно познакомились в загсе, где произошло убийство. Я выходила замуж, а он работал, фотографировал.

— Нет, доченька, — упрямо возразила мать, — он злой. Он плохо к тебе относится.

— Мама, не выдумывай, пожалуйста. Почему ты решила, что он злой?

— Потому что он сразу решил, что тебя в милицию по блату устроили.