Смерть и немного любви

— А что думала Элена, вас тоже не интересует?

Латышев запнулся. Его лицо медленно каменело прямо на глазах у Селуянова.

— Я не понимаю, к чему все эти расспросы, — наконец медленно произнес Марат. — То, что было между мной и Эленой, не имеет никакого отношения к событиям в загсе.

— Значит, вас не интересует, что думала Элена по поводу ваших с ней отношений?

— Нет.

— Странно. Вообще-то она была уверена, что вы хотите жениться на ней.

— С чего ей быть уверенной в этом? Глупости!

— А с того, что вы делали ей предложение. И она, между прочим, его приняла. Вы об этом забыли?

— Да мало ли что может померещиться молоденькой свистушке!

— А кольцо ей тоже померещилось?

— Какое кольцо?

— Которое вы подарили ей, когда отдыхали вместе на Балатоне. Элена страдает галлюцинациями?

— Послушайте, не делайте вы проблему на ровном месте! Да, мы ездили вместе на Балатон к ее бабушке, да, мы все ночи проводили вместе, да, я подарил ей кольцо. И что из этого? Я нормальный, хорошо воспитанный человек, и если девушка спит со мной, я считаю нормальным сделать ей подарок.

— Такой дорогой? Кольцо с тремя бриллиантами?

— У вас совковое представление о том, что такое «дорого» и что такое «дешево». — К Латышеву вернулось его прежнее высокомерие. — По моим доходам такое кольцо не было слишком дорогим.

— Значит, вы ни капли не переживали, когда Элена собралась замуж за другого?

— Ни одной секунды.

— Хорошо, — вздохнул Селуянов. — Давайте я запишу имя вашей подруги, с которой вы провели субботу.

— Сделайте одолжение. Ольга Емельянцева, сотрудница нашей фирмы. Она работает в отделе рекламы.

* * *

Белое и черное, черное и белое…

Мой мир с самого детства сужен до этих двух понятий. Можно или нельзя. Плохо или хорошо. Добро или зло. Нет середины, нет полутонов, нет привходящих обстоятельств и неоднозначных решений. Только «да» и «нет». И никаких «может быть».

Мне пять лет… Родители о чем-то громко спорят, мне кажется, что они ссорятся. Отец называет маму сукой, и я тут же подхватываю незнакомое слово, которое так легко произносится.

— Сука! Мама — сука! Мама — сука! — радостно кричу я в восторге от того, что новое слово быстро запомнилось и удобно легло на язык.

Ссора тут же прекращается, все внимание переключается на меня.

— Это очень плохое слово, — строго выговаривает мне мама. — Его нельзя произносить. Ты поступаешь плохо.

— Значит, папа тоже поступил плохо? — резонно спрашиваю я.

Мама растерянно умолкает, но тут в воспитательный процесс вступает отец. Он откашливается и делает серьезное лицо.

— Видишь ли, котенок, — говорит он, почему-то глядя на маму, а не на меня, — бывают ситуации, когда… Одним словом, не все так просто… Никогда нельзя точно сказать…