Смерть домохозяйки

«Веселенькое общение!» — усмехнулся про себя Толкушкин.

— Можно мне у вас подождать Женю?

— Проходите, — не особенно охотно пригласил его Качурин.

Войдя в прихожую, Толкушкин смог наконец рассмотреть хозяина квартиры. Ему можно было дать лет сорок. Худой, длинный, с темными короткими волосами, плюгавой бородкой и узким лицом, чьи мелкие черты хранили отпечаток врожденной неопределенности и неприметности, он двигался как марионетка.

Лихорадочные, ломанные жесты Качурина и бьющая его дрожь могли навести на мысль, что он — любитель путешествий в миры Карлоса Кастанеды и Олдоса Хаксли времен «Врат восприятия». Однако, услышав его простудный кашель, Толкушкин засомневался в своем предположении.

— Только я вот…кха! кха! — Качурин как-то виновато посмотрел на Валеру.

— Ничего, ничего, — Валера прошел в гостиную и расположился на диване, покрытом видавшим виды пледом.

— Вроде тепло, окна, двери — настежь… кха! кха!

— Давайте-ка я вами займусь — вмиг почувствуете облегчение! — предложил Валера. — У нас в пионерском лагере врач была, мировая женщина! И специалист превосходный! Она в два счета всех вылечивала.

Задыхаясь он кашля, Илья бессильно рухнул в облезлое кресло.

— Ну, что-то вы совсем! Лишайник у вас есть? Это лучшее средства от кашля.

* * *

Оказав «первую медицинскую помощь» простуженному Качурину и с удовлетворением отметив про себя произведенный ей эффект, Толкушкин упулился в телевизор. Прошло не меньше двух часов, прежде, чем он услышал звук ключа, поворачиваемого в замочной скважине.

— Женька, — выдавил из себя Качурин, — что-то он сегодня рано.

— Можно считать, что мне повезло.

В комнату вошел выше среднего роста, довольно плотный мужчина. Его густые, зачесанные назад волосы, живые черные глаза, чувственные губы с тонкой полоской усиков над ними делали его похожим на колоритного героя пьес народного испанского театра. Одет он был с иголочки. Из-под ворота рубашки выглядывал черный в белый горошек платок.

— Добрый вечер, — он настороженно переводил красивые темные глаза с Качурина на Толкушкина.

— Это к тебе, — сказал Качурин и снова закашлялся.

— Меня зовут Валера, — Толкушкин поднялся с кресла и, сделав два шага навстречу Кабанникову, протянул ему руку.

— Евгений, — неуверенно произнес тот, — чем, собственно, обязан?

Рука у него была узкая и влажная.

— Нам нужно поговорить, лучше тет-а-тет.

— Может быть, вы все-таки объясните мне, в чем дело? — с вызовом спросил Кабанников, когда они присели на диване в соседней комнате.

«Надо с него сбить немного спесь», — подумал Толкушкин и, хлопнув его по плечу, сказал:

— Не волнуйтесь, господин Кабанников, если у вас есть алиби, неприятностей у вас не будет.

— Какое алиби, вы о чем? — испуганно произнес он.

— Позавчера, то есть во вторник, в гостинице «Русское поле» была убита женщина… — четко проговаривая слова, начал Валера.

— Ну и что? — нетерпеливо перебил его Кабанников, — я-то здесь при чем?

— При чем? — Толкушкин слегка склонил голову и прищурился, — а разве, господин Кабанников, вы никогда не были в этой гостинице?

— Нет, — он гордо поднял голову и честно посмотрел в глаза Толкушкину, — никогда.

«Ну, артист — если бы я не знал наверняка, что он врет, наверное поверил бы его честным глазам».

— Может быть, вы просто забыли об этом, господин Кабанников? — вкрадчиво спросил Валера, — в журнале посетителей есть ваша фамилия.

— Да, да, я забыл, — отвел глаза Кабанников, — кажется, я был там пару раз. Это что, преступление?

— Нет, бывать в гостинице не преступление, а убивать — преступление.

— Но я никого не убивал.

— Когда последний раз вы были в гостинице «Русское поле»?

— Я не помню.

— Хотите, чтобы я вам напомнил?

Кабанников снял шейный платок, словно он давил ему на горло.

— В понедельник.

— Правильно, Евгений, я думаю мы с вами найдем общий язык, — похвалил его Толкушкин, — теперь ответьте, что вы там делали?

— У меня там была встреча.

— С кем?

— С женщиной.

— Как ее зовут?

— Этого я вам сказать не могу, она замужем.

— Ладно, оставим пока это. В каком номере вы с ней встречались?

— Но…

— Что значит «но»? — Толкушкин немного отстранился от Кабанникова и нахмурился.

— Не могу… — Кабанников поднес шейный платок ко лбу.

— Подсказать вам?

— В триста пятнадцатом номере, — Кабанников опустил голову.

— Правильно, а на следующий день женщину, живущую в триста пятнадцатом номере, — Валера сделал театральную паузу, — убили. Это сделали вы? Признайтесь, вам сразу станет легче. Вы поругались со Ждановой и решили ее убить. Взяли ружье и на следующий день выстрелили в нее из окна дома напротив. Вы не знали, что она уже съехала из гостиницы, но женщина, которая поселилась в ее номере, к своему несчастью, оказалась очень похожей на нее. Так все было?

— Я никого не убивал, — взвизгнул Кабанников.

— Чистосердечное признание облегчит вашу участь. Ну же, смелее.

* * *

«Я была уже дома, когда позвонил Толкушкин.

— Что у тебя, Валера?

— Я встречался с Кабанниковым.

— Ну.

— Он говорит, что во вторник спал до двенадцати, потом смотрел телевизор, из дома вышел только к вечеру.

— Это может кто-нибудь подтвердить?