Смех мертвых

Крамер сказал, что он разведчик. Хижина была опорным пунктом, но он со своим осликом часто совершал долгие поездки к горам, лежащим на севере, и к плато на западе. То, что успех не часто радовал его, было заметно по явной бедности экипировки. Поговорив о том о сем, вплоть до погоды, мы вернулись к теме индейцев.

— Серый Ястреб неплохой человек, — сказал Крамер, попыхивая короткой, хорошо обкуренной трубкой. — Он был когда-то в племени шаманом — знахарем, лечившим людей. Только он немного уперт в свою языческую религию. Особенно верит в Бога Змей. Не знаю, может, ему действительно известно нечто особенное. Но я не раз видел, как он обращается со змеями. Да вы и сами это видели, не так ли?

Он продолжал рассказывать нам о странной религии зуни, о древних Красных Богах, о которых почти ничего не знают белые люди. Барбара восхищенно глядела на этого человека, очарованная его странными рассказами. Я тоже внимательно слушал. Он, должно быть, хорошо разбирался в таких вещах.

Крамер рассказал о Великом Зайце, создавшем мир, когда не существовало еще ничего, кроме пустых вод первобытного океана. Он рассказал о семи мирах и том, как индейцы поднялись из самого низкого, из мира Людей Паука, в мир, где живут теперь. Он говорил о Великом Змее, древнем индейском боге, прекрасном и вечно молодом, культ которого исповедовали племена пиманов и юманов, ацтеков и атабасканов. Мало было известно о Великом Змее, кроме того что в древние времена он ползал в парящих болотах доисторической Земли, и все змеи являлись его детьми. Смертоносная коралловая змейка, африканская пустынная гадюка и вероломная рогатая гремучая змея — все они, от крошечной синей змейки из Африки до гигантской анаконды болот Южной Америки, были обязаны своим существованием змеиному богу…

Мы слушали, пока не настала полная темнота. Ветер что-то шептал, проносясь мимо хижины, а иногда до меня доносились другие непонятные звуки, странный шелест, который, казалось, доносился, когда стихал ветерок. Барбара взялась за мою руку. Стало холодно. А Крамер все продолжал рассказывать тихим, монотонным голосом, глядя в умирающий огонь, словно видел там чудовищные образы древних богов.

— Змеиный бог ушел от людей, — говорил он, — чтобы мирно жить в одиночестве. Но считается опасным оскорблять его, и немногие индейцы добровольно согласятся убить змею. Потому что власть змеи не стала меньше, и этот ужасный культ являлся живым ужасом, тайно распространяющим свое влияние от дельты реки Луизианы до тундры Аляски. Подземный ким, предположительно, находился под этим самым плато, но еще ни один белый не видел его.

Крамер поднялся, подбросил дров в огонь и стоял, наблюдая за пламенем.

— Никто не знает, насколько правдивы эти рассказы, — медленно проговорил он. — Во всяком случае, Серый Ястреб в них верит. Ладно… — добавил разведчик, заметив, что Барбара клюет носом. — Вы, наверное, устали. Можете занять мою комнату. А мы с вашим мужем переночуем здесь.

Он зажег масляную лампу и открыл дверь, ведущую в крошечный закуток с единственной раскладушкой, называемый спальней.

Я прошел за Барбарой внутрь и закрыл дверь. Она повернулась ко мне, ее лицо было очень бледным.

— Ральф, — прошептала она, — я… я боюсь. Разве мы не можем добраться до машины прямо сейчас?

Я обнял ее, и женщина прижалась ко мне, вся дрожа.

— Каким образом? Кроме того, здесь мы в относительной безопасности. Крамер все устроил.

— Но у меня такое чувство, будто что-то вот-вот произойдет…

— Я буду рядом, за дверью, — заверил я. — Ничего не произойдет. А если что и случится, то тебе останется лишь позвать меня.

Она кивнула, но губы ее дрожали. Я поцеловал жену и вышел. Крамер как раз расстилал на полу одеяла.

— Кровать только одна, — развел руками он. — Но мне не впервой спать прямо на полу. Вы ведь выдержите это одну ночь?

— Конечно, — кивнул я, помогая ему с одеялами.

Вскоре после того, как мы легли, я услышал мерное дыхание хозяина хижины, но сам не мог уснуть и лежал, глядя на умирающий огонь и вспоминая странные события этого дня.

Постепенно я стал погружаться в сон, но прежде, чем окончательно уснул, успел заметить, что ветер стих, и воздух застыл в странной, мертвой неподвижности, словно чего-то ждал.

Я привык спать крепко. Когда меня разбудили крики, я понял, что слышал их уже какое-то время сквозь сон, но не мог окончательно проснуться. Я полежал, собираясь с мыслями. Слабые стоны доносились снаружи.

Было совсем темно. Я пошарил рукой, пытаясь нащупать Крамера, но того не было. Тогда я вскочил на ноги и ринулся через комнату. Дверь в каморку Барбары была приоткрытой.

— Барбара! — крикнул я, держась за стену и пытаясь стряхнуть путы сна, все еще затуманивавшего мое сознание. — Барбара!

В ответ — тишина.

Я нашарил в кармане спички. Зажег одну. Она вспыхнула, освещая крохотную спаленку. Кровать была в беспорядке и пуста. Окно открыто. Из него явственно доносились крики.