Служба забытых цитат

Слово "папарацци", как всем известно, придумал и привнес во все мировые языки великий режиссер Фредерико Феллини. Как? Придумав главному герою фильма "Сладкая жизнь" друга, фотографа по фамилии Папараццо, который занимался тем, чем все папарацци и занимаются.

Папарацци, кстати, это множественное число от слова "папараццо", но этого уже никто не помнит.

Так вот, прототипом Папараццо был друг Феллини и известный фотограф Тацио Секкьяроли.

Который больше всего прославился не тем, что 20 лет был персональным фотографом Софи Лорен. И даже не тем, что сфотографировал стриптиз актрисы Айше Нана, который она станцевала в ресторане "Ругантино" (эту сцену и переснял в своем фильме Феллини).

Больше всего он прославился тем, что получил люлей от короля. Самого настоящего. Египетского короля Фаруха, отдыхавшего в обществе двух красоток за уличным столиком Cafe de Paris. Во время несогласованной фотосессии, которую учинил Секкьяроли, его величество пришел в ярость, перевернул столик и хорошенько отметелил фотографа.

К чему я это рассказываю? К тому, что мол звезды не имеют права сетовать на объективы в окне своей спальни — это не факт. Это потаенные желания журналистов таблоидов. А сами звезды об этом не подозревают. Ни у нас, ни на Западе.

И если уж вспоминать классиков, то в той же самой компании фотографов-папарацци, в которой тусовался Тацио Секкьяроли, был еще один известный фотограф по имени Марио Фабри.

Вот только по фамилии его мало кто знал. Всем светским тусовщикам Рима он был известен как "Марио Горизонтальный".

А знаете, почему он получил такое прозвище?

Он плохо бегал. Медленно.

Классик о нелюбви к "джамшутам"

Приезжих не любят все и всегда. Особенно — жители крупных городов. Особенно — иноэтничных приезжих.

Вот вам выдержка из письма одного нелюбителя тогдашних "таджиков" своему приятелю. Письмо это написано довольно давно, но содержание его вполне актуально — если бы не архаичный язык, от сегодняшних блогов не отличить.

И вот непривычная, но уже нескончаемая вереница подневольного люда того и другого пола омрачает этот прекраснейший город скифскими чертами лица и беспорядочным разбродом, словно мутный поток чистейшую реку.

Не будь они своим покупателям милее, чем мне, не радуй они их глаз больше, чем мой, не теснилось бы бесславное племя по здешним узким переулкам, не печалило бы неприятными встречами приезжих, привыкших к лучшим картинам, но в глубине своей Скифии вместе с худою и бледною Нуждой среди каменистого поля, где ее поместил Назон, зубами и ногтями рвало бы скудные растения.

Впрочем, об этом довольно.

Место действия — Италия, время действия — XIV век, автора письма изучают, наверное, во всех школах мира. У нас так точно.

Кто угадает автора?

Да, это был великий поэт эпохи Возрождения Франческа Петрарка. А процитировал я его письмо к Гвидо Сетте, архиепископу Генуи. 1367 г. А прекрасный город, засиженный "понаехалами" — это Венеция.

История приключилась следующая. Как вы помните, было время, когда итальянцы активно влезли в Крым. Ну да, да — Судакская крепость, Старый Карантин в Феодосии — все видели, все знают.

Так вот, все эти жители Генуи и Венеции помимо прочего занимались еще и тем, что активно скупали по демпинговым ценам рабов, которых вернувшиеся из набегов крымские татары продавали на рынках Кафы и других невольничьих центров. То есть, по большей части — русских, поляков, черкесов и т. п.

Скупали, значится, в товарных количествах, и везли домой, дабы те непроизводительным трудом поднимали экономику родной Италии. Скоро этих невольников там стало так много, что великий поэт-гуманист не выдержал и начал ворчать по поводу засилья "инородцев".

Ну не любил классик лимиту. Не любил.

Элиот Уайнбергер про сытость