Случайная жизнь

Пожилая соседка Таисия Михайловна жила напротив. В этой коммунальной квартире все, кроме них, были пожилыми: антиквар Илья Иванович; старая дева, пятидесятилетняя библиотекарша Руфина и ее слепая мать Софья Абрамовна. Сестрам комната досталась от бабушки, матери отца, бросившего их еще в младенчестве. Бабушка Варвара Степановна с ними отношения тоже не поддерживала, но комнату завещала. После ее смерти адвокатская контора разыскала их, и сестры вступили в наследство. Пришлось оно, надо сказать, очень кстати. Катя снимала комнату в пригороде. Вика только окончила институт. Из общежития пришлось выселиться, с работой пока не складывалось. Что оставалось? Или соглашаться на то, что подвернется, или к матушке в село коз пасти. А тут раз – и жилье! Да не где-нибудь, а почти в самом центре. Да не почти, а в центре, в том, что называют «тихий центр»: узкие улицы, старинные дома, памятники архитектуры. Девчонки поверить не могли такой удаче. Шутка ли – собственная комната! Двадцать метров жилья в столице! При нынешних ценах продать – так на полквартиры выйдет. Но продавать сестры не спешили. Комната большая, светлая; соседи тихие, интеллигентные; кухня просторная. Чего еще? Живи и радуйся!

Вика вскоре нашла хорошую работу. В солидной фирме. Зарплата приличная, медицинская страховка, премии там всякие, бонусы-поощрения. Да и работа не пыльная. Фирма иностранная; их американский биг босс, наверное, считает, что это ужас какая сложная работа! Они ему так думать не мешают: работают усердно, медленно, не уставая и не ускоряясь. Поэтому у нее на службе все идет ровно и спокойно. Это наши бизнесмены из персонала веревки вьют: все им мало-мало-мало, выполнять и перевыполнять заставляют. Совковая закалка! А их Дэвид каждую пятницу сотрудникам мини-фуршет заказывает: пицца, кофе, пиво безалкогольное. Все, разумеется, за счет компании. Два часа все пьют, едят и общаются. Очень сплачивает коллектив. Так что работают они четыре дня в неделю, а пятницу уже и за рабочий день никто не считает. Мечта, а не работа! А вот у Кати на фирме сплошные катаклизмы. То понижают зарплату, то задерживают, то за опоздание выговор, то из отпуска отзывают. Просто наказание! Но Катя ее не бросает: подружки, коллектив хороший, да и жалко уже оставить, словно свое, родное. Хотя, конечно, родное это только для их директора, он же владелец.

В бабкиной комнате сестры прижились быстро. Словно это и был их дом. И бабушкины вещи им нравились. Мебель, картины в потускневших рамах – натюрморт и портрет бородатого старика, бронзовый подсвечник на семь свечей. Они даже одежду бабушкину не всю выбросили. Перебрали, что получше, да снова в шкаф повесили. В комнате не было того старушечьего запаха лекарств и болезни, который обычно витает в подобных жилищах. Да и с чего? Бабка не болела, по свидетельству соседей, преставилась в одночасье. А в комнате всегда чистоту поддерживала.

– А откуда она знала, что помрет? – спрашивала у Руфины Катя.

– Так она не знала.

– А почему тогда завещание сделала?

– Так она давно его написала. Еще как ее сынок, папа ваш, помер. Тогда же вызвала нотариуса и завещание переписала. То было на него, новое – на вас.

– А мы вообще ничего о ней не знали. Родители давно развелись.

– А она про вас знала. Где живете, сколько лет… Даже дни рождения помнила. Бывало, говорит: «Вот сегодня младшенькой десять лет исполняется».

– А нас она никогда не поздравляла.

– Может, ваша мама просто вам не говорила?

Гадать, почему бабка хотя бы в старости не захотела повидать родных внучек, было бессмысленно. Ну, не хотела и не хотела. Спасибо, что комнату оставила. Поэтому они ее могилку не бросали, ухаживали, весной сажали анютины глазки, осенью убирали опавшие листья. Пусть бабушка не любила их мать, но им-то жилье завещала…

Катя сходила в ЖЭК, на трещину пожаловалась, даже письмо районному депутату отправила, только ничего не изменилось. Трещина день ото дня все шире становилась. Сначала в нее и щепку нельзя было просунуть, а через месяц уже ладонь ребром проходила. Катя боялась ужасно.

– Вот, Вика, попомни мое слово: придем мы с работы в один прекрасный день, а на месте дома – руины. Что тогда делать будем?

– А если дом ночью завалится?

– Ой, не пугай меня! Я вообще почти не сплю последнее время. Все прислушиваюсь: не трещит ли паркет?

– Представляешь, Катька, – делала страшные глаза Вика, – просыпаемся утром, а дом раскололся до самой крыши! Ты с одной стороны, а я – с другой!

– Вика, дурочка, перестань! Вот накаркаешь, не обрадуешься.