Слой Ноль

Мухин приблизился к окну и провел по прохладному стеклу кончиками пальцев. От дома, поддерживая провисшие нити тросов, уходили четыре опоры ЛЭП. Виктор попытался разглядеть пятую и шестую, но для это пришлось бы подняться на крышу. С другого крыла опору тоже не было видно — линия поворачивала, oгибая здание слева.

Они с Людмилой жили в разных домах. Возможно эти дома располагались по соседству, возможно -противоположных концах Москвы. И квартиры, и целые этажи Шибанов через свою контору мог арендовать сотнями.

Постояв у окна еще с минуту и не найдя ни пятой опоры, ни пруда, Виктор направился к выходу.

Серый «Ауди», надраенный до хамского блеска, он обнаружил на том же месте. Мухин завел мотор, посмотрел в зеркальце и, снова никого не приметив, поехал в бар.

«Действительно, лучше уж быстро, — невольно подумал он. — Умереть так, чтоб ничего не почувствовать, а когда почувствуешь — понять, что бояться уже поздно».

Горби, как и вчера, отирался возле сортира. На вкус Мухина, в зале было симпатичней, да и клиенты, прикормленные предшественником Лапой, привыкли заглядывать за наркотой в угловую кабину. Впрочем, у Горби, наверное, были свои резоны. А может, ему просто нравился запах...

— Есть? — спросил Виктор, не здороваясь.

— А, это ты, гурман? Есть, конечно.

Мухин протянул ему стодолларовую купюру.

— Тут, слышь, такие дела... — замялся Горби.

— Сколько?

— Двести. Или, если хочешь, я тебе полтинник из аванса верну.

Виктор молча достал еще одну сотню и вручил дилеру.

— Больно уникальная твоя отрава, — пояснил Горби, пряча деньги. — Ты в следующий раз заранее спрашивай, тогда дешевле будет.

— Цена не парит, — заявил Мухин. — Я на гособеспечении. Где отрава-то?

— Наверху получишь.

— Где наверху?

— Ты же сам все знаешь, гурман. Где раньше Лапа совался.

Поднявшись по лестнице, Виктор заглянул за портьеры. Вокруг стола на П-образном диване сидели малолетние гетеры.

— Кто главный? — поинтересовался он.

— Это тебе цикломезотрамин? Держи. По столу запустили плоскую упаковку с какой-надписью по-испански. Мухин поймал коробочку и хотя вовсе не собирался выпендриваться, ловко подки нул ее в воздухе.

— А я эту бяку еще не пробовала, — со значением произнесла рыжая, лет четырнадцати, в черных шортах и рваных сетчатых чулках.

— И не надо, — ответил Виктор. — От этой бяки грудь отвисает.

— Главное, молодой человек, чтоб у вас ничего не отвисло, — парировала рыжая.

Мухин скривил губы и, не найдя что сказать, пошел к стойке.

— Ой, приветик! — бросила ему пробегавшая мимо официантка.

— Приветик-приветик! — обрадовался он. — Как тут у вас?.. Успокоилось?

— Да у нас все нормально.

— Водки бутылку! — крикнул Виктор бармену. — Горби этот ваш... — сказал он официантке. — Мутный он

какой-то.

— Да ты что?! Горби такая ласточка! Он мне утром пыхнуть дал. Просто так, без денег и услуг всяких... Слушай, у него такая трава!.. У Лапы такой никогда не было.

— Ну вот, а ты переживала...

Мухин взял бутылку и, расплатившись, вышел на улицу. Кинув водку на пустое сиденье, он выехал со стоянки и вдруг обнаружил, что едет к старому бункеру. Сообразив, что ничего, кроме вчерашней груды мусора, он там не увидит, Виктор перестроился в правый ряд и повернул к своему дому.

Возле парадного, перекрыв ему дорогу, торчал грузовик с подъемной платформой. Рабочие в синих комбинезонах наклеивали поверх «Школы снайперов в Измайлове» новый плакат, с которого Мухину улыбались три девицы: классическая дура-блондинка, классическая стерва-брюнетка и еще не приевшаяся, но давно вошедшая в обиход некая экстремальная чувиха с наколотыми на бритом черепе «траблс» и с кольцами в сосках. Блондинка и брюнетка, стоявшие от нее по бокам, тоже были голые — в распахнутых черных плащах с ненадетыми капюшонами. Каждая модель держала в руке сияющую, идеально заточенную косу. Слоган на уровне красивых плоских животов призывал:

«Выбери свою Смерть». Ниже и чуть помельче было написано: "Независимая ассоциация «Дело Врачей». Еще ниже, там, где плащи все-таки что-то прикрывали, шла третья строка: «Все услуги сертифицированы. Методика...» Рабочие, выгоняя из-под бумаги воздух, разглаживали последний фрагмент плаката, и Виктор, подождав секунду, дочитал до конца: «...одобрена Минздравом РФ».

— Сейчас, сейчас! — крикнул водитель. — Сейчас освободим, нам немного осталось!

— Да не суетись ты, — расслабленно произнес Мухин. — Двигатель торговли, я понимаю... Только вы ведь совсем недавно другую сюда лепили? Неделя еще не прошла.

— Нам-то что? Люди подневольные. Начальство решает, а мы клеим. Место здесь хорошее, его с проспекта видно. На этот щит, верите, очередь занимают!

— А эти, значит, без очереди влезли...

— Выходит, так, — равнодушно отозвался водитель. — Клеим... Была б работа!

Вскоре грузовик отъехал, и Виктор, поставив маши-иу У самого подъезда, поднялся к себе в квартиру.

Прежде всего он удивился отсутствию пыли. Потом посчитал по пальцам и выяснил, что не был дома всего-то пять дней. А казалось — вечность... Дерево, по представлениям Мухина, должно было окаменеть, а ткань ссыпаться серым прахом.