Слой Ноль

— И вся ваша команда под мое начало... — неопределенно спросил Петр.

— Вот этого не знаю. Не уполномочен. Насчет Немаляева я точно сомневаюсь. Не будет он тебя «командиром» называть. Ну, еще по одной?..

— Наливай... А чего ты приперся, Витя? Если не уполномочен. Что это у нас за переговоры? Нелегитимно как-то получается.

— А это, Петя, никакие не переговоры. — Мухин залпом выпил и, найдя на столе вилку, подцепил кусок селедки. — Это... как бы сказать... срочный вызов, ясно?

Он встал и вытащил пистолет.

— Погоди, погоди! — заторопился Петр. — Я и так приду, зачем оболочку портить?

— Жалко, наверное... Но ты же сам говорил: с каждой смертью понимаешь все больше.

— Да мне уже больше некуда! Я уже все понял!

— Мы в одном месте собираемся. Так лучше. Проще надежней.

— Не верите друг другу, значит.

— У нас на это времени не осталось. В общем, принимай приглашение. Других-то вариантов... все равно...

— Петя? — неожиданно раздалось из коридора.

— Назад, овца! — рявкнул он.

Мухин от растерянности чуть не выронил ствол — на кухню, кутаясь в символический халатик, вошла Людмила.

— Привет... — оторопело проронил Виктор.

— Здрасьте... — ответила она, не сводя глаз с пистолета.

— Она меня не знает?

— Откуда?! — раздраженно бросил Петр. — Она же овца.

Людмила вроде бы обиделась, но сейчас ее занимало не это. Она смотрела на пистолет и что-то беззвучно шептала.

— Петя... тебя забирают? — выдавила она. — Ты же ни в чем не виноват...

— Гражданка... — с трудом произнес Виктор. — Послушайте, гражданочка... — Он едва сдерживался, чтоб не кинуться к ней с объятиями, и чем сильнее он с собой боролся, тем чаще взмахивал стволом. — Шли бы вы, гражданка... Тут ничего интересного...

— Куда же я пойду?..

— В комнату, Люда, — мрачно сказал Петр.

— Она с тобой живет? — спросил Мухин.

— Люда, иди в комнату! — повторил Петр, повышая голос. — Нет, стой! Там... в тумбочке слева... Откроешь дверцы, вытащишь среднюю полку... Запоминай, овца!

— Да-да, — пролепетала Людмила. — Средняя, в умбочке...

— Доска внутри пустая. Оторвешь сзади ленту... — Он помолчал. — В общем, в ней монеты. Царские червонцы.

— Петенька?.. — нахмурилась она.

— Дальше! — перебил он. — Левая подушка в диване. Возьмешь бритву, распорешь. Там тебе надолго хватит. Только не попадись с ними!

— С чем?

— С долларами, Люда, с долларами. Жмуренко помнишь? Противный, бородатый такой... Вот противному и будешь сдавать. Не больше четырехсот за один заход, уяснила? Если в кармане сразу пять сотен найдут — сядешь надолго.

— До пятнадцати с конфискацией, — машинально подтвердил Мухин. — Идите, гражданка... Иди, Люда... В комнату!! — заорал он.

— Да, дорогая, — мягко сказал Петр. — Не переживай, мы скоро увидимся.

Виктор схватил со стола бутылку и влил в себя грамм сто, больше там не было.

— Пора с этим кончать, — пробормотал он, отдуваясь.

Люда скрылась в спальне, и он тут же вскинул пистолет.

— Чего тянуть, Петя...

Мухин почувствовал, как в нем рождается дикий, отчаянный вой. Не давая вырваться ему наружу, он четыре раза выстрелил Петру в грудь и еще до того, как Люда поняла, что здесь случилось, вставил ствол себе в рот. Перед тем как нажать на курок, он все же увидел ее глаза. Больше всего Виктор боялся именно этого — ее взгляда, но сам же не утерпел.

Он хотел сказать «извини», но уже не смог. Через мгновение тупая пуля разнесла ему шейные позвонки.

Полый куб, вырезанный в монолите пространства, — обои, линолеум, табуретки, лежащий у плиты Петр, почерневшая от ужаса Люда и кто-то третий, знакомый, с развороченным затылком, — стремительно отдалился и пропал где-то внизу, превратившись сначала в точку, а потом и вовсе в ничто. И, едва исчезнув, сразу перестал интересовать. Мухин поразился бессмысленности того, что он сейчас сделал, а также того, что он делал на протяжении всей своей жизни. Всех своих жизней, если быть точным и до конца откровенным.

Красивая сентенция «смерти нет», фраза не хуже любого другого слогана, вдруг обернулась второй стороной: если нет смерти, то и сама жизнь оказывается под большим вопросом.

«Смысла нет... — подумал Виктор. — Вот это вернее. Это гораздо ближе... Нет смысла. Ни в чем. Никакого...»

Мухин висел посреди бесконечности и все ждал, когда же его затянет обратно в тело, в новую оболочку, которую ему подыскал Борис.

— А подсказок-то больше не будет... — произнес кто-то такой же несуществующий, как и он сам.

— В смысле?..

Ответ был похож на смех.

— Его же нет, смысла. И основной оболочки у тебя тоже больше нет, если ты еще не понял. Любое отражение — к твоим услугам.

— Как у тебя?..

—Да.

— Полная свобода?!

— Ну, как сказать... Свобода — это смотря от чего. От жизни, от смерти... да, свобода.

— Что же у тебя осталось?..

— У меня... и у тебя... осталось лишь одно: жажда существования. Из-за нее мы и совершаем что-то... в том числе бессмысленные поступки. Желание быть — это больше, чем инстинкт самосохранения, это и есть движущая сила мира. Единственная настоящая сила, первая и последняя причина всего. Кстати, к тебе ломится Корзун...

—А?.. Какой?.. Где?..