Забирается на стул.
Умереть не встать.
Эйса прижимает меня к себе, и оба мы ждем. В комнате воцаряется небывалая тишина. Картер еще и слова не произнес, а толпа смотрит ему в рот. Даже Эйса на людей так влиять не умеет. Чувство, будто всем куда интереснее, что скажет Картер, а не то, что уже провозгласил Эйса. Надеюсь, Эйса этого не замечает.
Картер на меня не смотрит. Он подмигивает Эйсе и залпом осушает бокал, даже ничего не сказав, потом дает Далтону плеснуть еще и снова устремляет взгляд на Эйсу.
– Прямо не верится, что мы дожили до той поры, когда пора делать предложения, жениться, семьи заводить… Но еще труднее поверить в то, что всех нас опередил Эйса Джексон.
Кое-где в комнате раздается смех.
– Лично я себя остепенившимся не представляю. Однако проведя рядом с Эйсой время и лучше узнав его – собственными глазами увидев, как он дорожит Слоун и отношениями с ней, – я прямо взял и передумал. Ведь если он урвал себе такую красотку, то, может, и для нас еще не все потеряно?
Остальные уже поднимают бокалы, но Картер машет рукой, прося тишины. Эйса напрягается, а я так и вовсе не расслаблялась с той секунды, как Картер заговорил.
– Я еще не все, – произносит он, обводя толпу взглядом. – Эйса Джексон достоин более длинного тоста, уебки вы нетерпеливые.
Смех становится громче.
Картер опрокидывает второй бокал, и Далтон наливает ему третий раз. Сердце у меня бьется так часто, что я молюсь, как бы Эйса не взял меня за руку и не почувствовал этого.
– Слоун реально красавица, – продолжает Картер, старательно не глядя на меня, – однако внешность ни хера с любовью не связана. Любовь не обретают во влечении. Любовь не обретают в совместном веселье и смехе. Ее не обретают в том, что вас роднит. Любовь – это даже не блаженство, которое вы оба испытываете, каким бы сильным оно ни было и какую бы форму ни приняло. – Он опрокидывает в себя третий бокал, а Далтон как заведенный подливает еще. Я и сама отпиваю шампанского, потому что во рту и горле у меня совсем пересохло.
– Любовь, – чуть громче и уже не так внятно говорит Картер, – не ищут. Она находит вас сама.
Он снова обводит комнату взглядом и на этот раз задерживает его на мне.
– Она находит вас в прощении после ссоры. Находит в сострадании к другим. Находит в объятиях и утешении. Находит в радости от победы над хворью или в опустошенном смирении, когда верх берет болезнь.
Картер поднимает бокал.
– За Эйсу и Слоун. Да найдет вас любовь в любых невзгодах на вашем пути.
Комната взрывается ликованием.
Взрывается сердце у меня в груди.
Эйса целует меня в губы и уходит. Оставляет, растворившись в толпе людей, рвущихся похлопать его по спине, поздравить и раздуть его эго.
А я остаюсь на лестнице глядеть на того, кто все еще не слез со стула и по-прежнему смотрит на меня.
Картер стоит так еще какое-то время, а я не могу отвести взгляда. Потом он выпивает четвертый бокал шампанского, утирает губы и спускается. Исчезает в толпе.
Я хватаюсь за живот и наконец выдыхаю. Все время, что Картер говорил, я не смела дышать.
Любовь находит нас в трагедиях.
Там-то Картер меня и нашел. Прямо посреди цепочки несчастий.
Взглядом отыскав Эйсу в толпе на том конце комнаты, вижу, что он смотрит на меня. Радость, не сходившая с его лица весь день, сменяется подозрением. Эйса глядит мне в глаза так же пристально, как я до того следила за Картером.
А у меня даже нет сил изобразить улыбку.
Эйса выпивает шот и бахает рюмкой о стойку. Кевин наливает еще, и Эйса снова пьет. Потом третий раз. При этом он ни на секунду не сводит глаз с меня.
Глава двадцать седьмая
Эйса
– Еще.
– Ты уже пять вмазал, Эйса, – напоминает Кевин. – Время-то еще только девять. Будешь так продолжать – к десяти станешь никакой.
Я сердито оборачиваюсь к нему, и он уступает, плещет мне шестой раз. Опрокинув шот, вновь смотрю на лестницу. Слоун ушла.
В гостиной ее тоже нет. Тогда я покидаю народ и поднимаюсь наверх, иду в нашу спальню.
Открываю дверь и вижу ее сидящей на кровати. Она смотрит на руку. Поднимает голову и выдавливает улыбку. В последнее время все ее улыбки неискренние.
– Ты чего тут наверху забыла? – спрашиваю.
Она пожимает плечами:
– Знаешь же, я не люблю тусовки.
Раньше любила. Раньше она и голой спала. На животе.
В два шага становлюсь перед ней.
– Как тебе тост Картера?
Она облизывает губы и снова пожимает плечами.
– Не уловила сути. Заумно, мне показалось.
Я киваю, следя за ее реакцией.
– Правда? Ты поэтому таращилась на Картера, когда я отошел?
Она слегка наклоняет голову вбок. Значит, пришла в замешательство. Или делает вид, будто растеряна.
Единственное, что мне в Слоун не нравится, так это ее мозги. Она умнее большинства телок. Умнее даже многих мужиков, которых я знаю. Вполне может быть, что она хорошо врет, ведь я пока ни разу ее на лжи не поймал. Я приподнимаю ей голову, пусть взглянет на меня.
– Спрашиваю в последний раз.
Если бы я ее не знал, подумал бы, что она дрожит. Хотя это, наверное, во мне говорят шесть вискарей. Я провожу пальцем по щеке Слоун, очерчиваю губы.
– Хочешь с ним трахнуться?
Слоун напряженно отстраняется.