пускает, можете его под нос товарищу вашему сунуть. Сразу мозги промоет!
Словно в подтверждение этого из тряпочки что-то негромко пукнуло.
— О, исправный! — захохотал Мора. — Нате!
Он протянул тряпочный кокон, и Дример бережно принял презент в руки.
— А есть какие-нибудь обязательные условия хранения? — спросил Слипер.
— Ты чё? — улыбнулся Мора. — Это ж не банка с огурцами. Дрыхнет себе и дрыхнет. Ему
сейчас не до йоги и не до балета, любая поза подойдёт. Вот если в катарсис впадёт светочный, то
сразу поймёте. Он сам сядет вертикально и глаза пустые откроет. А видеть ничего не будет. Тогда
пиши «пропало собако». А лучше просто линять оттуда, если дважды героями по контузии не
хотите стать.
— Рюкзак, — хирургически бросил Дример.
— Да оставьте вы здесь эту авоську! — махнул рукой Мора. — Я вам нормальный баул
пешкодральный дам. Сейчас.
Он вышел из дома и вскоре возвратился с целой охапкой вещей.
— Вот оно туточки! — он бросил всё на пол и стал кучковать по сторонам. — Та-а-ак… Вот
тебе, братец, ступогрязы, — лётчик кинул Дримеру тяжёлые горные ботинки стёртого чёрного
цвета. — Вот нашлись и тебе гряземесы, — он протянул Слиперу прорезиненные чёрные же
трекеры.
— А его куда? — спросил Дример, всё ещё держа в руках запелёнутого Мокропопика
Падучего.
— А ну его сюда! — И Мора бросил братцу морскую непромокаемую сумку ярко-оранжевого
цвета, которая заворачивалась краями и пристёгивалась через плечо.
— Удобненькая, — уважительно отозвался Слипер.
— Дык, — крякнул Мора. — Я ж старый турист. Сам тут в тайге живу и шастаю где ни попадя.
А вот вам и одёжа. Не бутик там какой, но надёжно и практично.
И он расправил на полу два лётных комбинезона военного образца. Комбезы были цельные, с
рукавами, сделанные из прочной брезентовой ткани болотно-серого цвета. Нашивка на одном
комбинезоне гласила «32», на другом — «23».
— Тут ещё пара мелочей, — деловито сновал Мора между кучками барахла. — Вот два фонаря
налобных, нож и пилюльки для очистки воды. Пригодится воды напиться. Вроде всё. А, чуть не
24
0
забыл, вот и для Загрибыча кое-что есть. — И Мора выудил жёлтую шапку с большим синим
помпоном.
— Ну, это перебор, — покачал головой Дример.
Но Загрибука подлетел к Море, схватил шапку и напялил на себя, чрезвычайно довольный.
Дример со Слипером прыснули в кулак.
— Мне нравится, — улыбнулся Мора.
— Мне тоже! — воссиял Загрибука. Уши его топорщились в стороны из-под шапки, а мокрый
нос куксился вперёд, ибо шляпенцию он надвинул так, что едва ли кого из-под неё видел.
— Весьма ррреспектабельно, профессор, — важно кивнул Башкирский Кот. — Вы незабываемо
смотрелись бы на любой трибуне. Поверь, Загрибыч, аудитория с тебя глаз не сведёт!
Слипер молча трясся от смеха. Дример улыбался исподлобья. Но Загрибука и вовсе никого не
замечал. Он был в счастливом нокауте. Попросту говоря, у него от радости мозги отшибло вместе
с прочухаловым, и так отнюдь не всешарящим. Видать, давно ему подарков никто не дарил.
Так или иначе, собрав по-быстрому посуду со стола и помыв чашки в прикладном
рукомойнике, все собрались на экскурсию в город А.
Мора повёл гостей в ангар хвастаться своими чудесами.
— Узрите, странники мои, что есмь круть несусветная! — проорал он, распахивая двери
внушительного сарая.
А там стояли самолёты. Нет, так просто нельзя сказать. Ибо, помимо самолётов, там было
много всего прочего. И такого прочего, от одного вида которого у всех мальчишек сразу
загораются глаза, и им тут же хочется поселиться в этом гараже навсегда. То есть рай, вариант
субъективно-конкретный. Многочисленные бочки из-под масла и горючего с соответствующим
волшебным запахом приключений. Коробки с непонятными, а потому манящими детальками,
шлангами, трубами, винтиками, пружинками и прочим хламом, которым вечно полны карманы
детворы. Ну и наконец, сами самолёты. Все они были разными. Тут стоял и спортивный самолёт, и
дышащая на ладан этажерка с перетянутыми кожей и парусиной крыльями, и даже маленький
истребитель с реактивным, по всему видать, двигателем. Но Мора таинственно обвёл всех
взглядом и пригласил в глубь гаража.
— Вот! — сказал он гордо, сразу став похожим на Юру Гагарина, смотрящего с портретов
прямо в открытый космос. — Мой птенчик!
А птенчиком оказался нелепый, бордового цвета, угловатый птеродактиль — самолётом это
назвать было трудно. Намёки крыльев торчали из него, словно обгрызанные куриные косточки. И
в целом он весь был неуклюжий, хромой и жалкий.
Все недоумённо разглядывали это чудесатое чудо-юдо. Мора заметил сие, ухмыльнулся и,
оттянув театральную паузу, важно доложил:
— Друзья мои, вы видите перед собой ни что иное, как самую настоящую виману!
— Ёктить налево! — утвердительно отозвался Дример.
— Поражает воображение, — правдиво заметил Слипер.
24
1
— Интересная линия мысли, — кивнул Загрибука, пытаясь совладать со своей помпончатой