Слезы спасения

Я киваю, с трудом подавляя бурлящие во мне эмоции. Отворачиваясь от Дмитрия, я устремляю свой взгляд на океан.

Он садится рядом со мной, и затем между нами воцаряется тишина, поскольку он дает мне время отодвинуть прошлое обратно в тень.

Я не принуждал Изабеллу.

Медленно моргая, я цепляюсь за эту мысль, чтобы сохранить рассудок.

_______________________________

ИЗАБЕЛЛА

Я вытаскиваю свое тело из постели и готовлюсь к новому дню.

Силу, которая раньше текла по моим венам, кажется, будто высосали из моего тела. Гнев уступил место острой сердечной боли, и, как бы мне ни было неприятно это признавать, я скучаю по Алексею.

Я скучаю по его игривой улыбке.

Я скучаю по тому, как он смотрел на меня… как будто он действительно любил меня.

Я скучаю по ощущению его сильных рук, обнимающих меня.

Я даже чертовски скучаю по его походке.

Фу.

Качая головой, я пытаюсь выбросить Алексея из головы и, надев ботинки, выхожу из спальни.

Я нахожу Ану на кухне, где она готовит чашку кофе.

— Хочешь немного?

Я киваю и сажусь за стол.

— Тебе не обязательно идти сегодня, – говорит она. Ана ясно дала понять, что она не в восторге от того, что мы возвращаемся в Колумбию за моим мотоциклом и оружием.

Я провела прошлую неделю, наблюдая за территорией вокруг конспиративной квартиры и другой собственности, чтобы убедиться, что там чисто. Но это не так. Люди моей матери следят за всем, что говорит о том, что она поняла, что я задумала.

— Я должна. Я не могу оставить их там.

Она ставит передо мной чашку кофе и садится напротив. Ее взгляд скользит по моему лицу, затем она похлопывает себя по сердцу и спрашивает:

— Как ты себя чувствуешь?

— Так себе. – Я качаю головой. – Трудно поверить, что все это было притворством.

— Может быть, это было и не так, – замечает Ана.

Я горько усмехаюсь.

— Алексей Козлов ничего не делает, если не собирается извлечь из этого выгоду. Самое важное для него – это власть. – Я делаю глоток напитка, затем добавляю. – И верность. – Я вздыхаю.

Ана бросает на меня утешительный взгляд.

Качая головой, я продолжаю:

— Я все еще пытаюсь сложить все кусочки воедино, и есть одна вещь, которую я не могу понять. Зачем инсценировать наши отношения? Что он может от этого выиграть?

Ана пожимает плечами.

— Не похоже, что он сможет добраться до твоей матери через тебя.

— Вот именно. Это-то и сбивает с толку. – Мы садимся и на мгновение задумываемся. – Алексей хочет смерти моей матери. Подумать только, он солгал об отношениях только для того, чтобы заключить со мной союз… это действительно слишком экстремально, даже для него.

Ана ставит свою кружку на стол.

— Ты сказала, что переспала с ним. Может быть, для него это была любовь с первого взгляда.

Я громко смеюсь.

— Нет.

— Почему ты не хочешь подумать об этом? – спрашивает Ана.

— Потому что это нелепо. Алексей Козлов не влюбляется.

— Он человек, Изабелла. Даже твоя мать влюбилась. Такое бывает.

Я смотрю на карамельную жидкость в чашке, обдумывая то, что только что сказала Ана.

Воспоминание о том, как Алексей смотрел на меня так, словно я была всем, чего он когда-либо хотел, пронзает мое разбитое сердце.

Было ли все это притворством?

‘Я. Люблю. Тебя.’

‘Я мог бы оставить тебя умирать, но я этого не сделал. Я мог бы взять то, что хотел, но я дал тебе выбор. Не забывай об этом. Не забывай, что я сказал тебе на том утесе.’

Закрыв глаза, я мысленно возвращаюсь к тому моменту, когда Алексей сделал мне предложение.

‘Что бы ни случилось в будущем, я хочу, чтобы ты запомнила этот момент. Я имею в виду все, что собираюсь сказать’, – Алексей делает глубокий вдох, а затем его глаза встречаются с моими. – ‘Я люблю тебя.’

Боже, было ощущение, что он говорил серьезно. Я помню, как эти слова задели меня, заставив почувствовать эмоции.

‘Я, блять, люблю в тебе все. Я мог бы потратить следующий час на то, чтобы вдаваться в подробности, но не буду. Я хочу тебя. Всю тебя. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Я хочу вести с тобой войны. Я хочу строить империи вместе с тобой. Я хочу, чтобы ты была в каждом моем новом воспоминании, потому что на этой планете нет женщины, которую я уважал бы больше.’

Душевная боль становится невыносимой, и, тряхнув головой, чтобы избавиться от воспоминаний, я встаю. Я хватаю чашку и выливаю ее в раковину.

— Мы выезжаем через пять минут.