Слезы спасения

— Я ни разу не принуждал Изабеллу. И давай не будем забывать, что влечение было до того, как она потеряла память, – я выдавливаю слова из себя. – Я солгал об одной вещи. Не говори так, будто я, блять, держал ее здесь против ее воли, привязал к своей кровати и, блять, изнасиловал ее.

Мое тело начинает неконтролируемо дрожать от того, что мой темперамент вырвался на свободу, и мое дыхание учащается.

Дмитрий делает шаг назад, в его глазах мелькает осознание.

— Я никогда этого не говорил. Успокойся. – Озабоченность быстро проступает на его лице. – Это не то, что я имел в виду.

Не в состоянии здраво мыслить, я ухожу, прежде чем сделаю что-то, о чем потом пожалею, и вслепую выхожу из дома.

— Алексей! – кричит Дмитрий у меня за спиной.

Забравшись в один из внедорожников, я завожу двигатель, а затем выжимаю газ, выруливая с подъездной дорожки.

Я гоню внедорожник так быстро, как только могу, в то время как все во мне дрожит, как будто меня сотрясает гребаное землетрясение.

Это то, что чувствует Изабелла?

Так вот как она это видит?

Я – нет.

Я бы не стал.

Только когда я останавливаю внедорожник, я понимаю, где нахожусь. Я распахиваю дверь и поднимаюсь по тропинке, пока не добираюсь до вершины утеса, а затем опускаюсь на колени.

‘Закрой глаза’, – слышу я шепот моей матери.

Поднося руку к груди, я прижимаю ткань к сердцу, когда невыносимая боль пронзает меня насквозь.

Наша мать была секс-рабыней, и когда она родила Карсона и меня, мой отец застрелил ее, как будто она была не более чем больной собакой, которую нужно было избавить от страданий. И все потому, что она пыталась сбежать. Мой отец воспринял это как предательство.

Это была первая смерть, свидетелем которой я стал, и я был последним, кого она видела.

В семь лет я был достаточно взрослым, чтобы понять, что произошло. К счастью, Карсон был слишком мал, чтобы что-либо помнить о ней. Я защищал его от этого всю его жизнь.

И когда мне исполнился двадцать один год, я убил своего отца.

Это мои самые темные секреты, которые знает только Дмитрий. Скелеты в моем шкафу, требующие, чтобы я жил по строгому кодексу чести.

Мы не принуждаем женщин.

Вот почему я, блять, ненавижу Соню больше всего на свете. Вот почему я готов умереть, лишь бы забрать ее с собой.

Мое тело содрогается, когда я наклоняюсь, мои пальцы хватаются за траву подо мной.

Если Изабелла чувствует, что я надругался над ней, тогда я ни за что ее не верну.

Эта мысль безжалостно разрывает мое сердце, и когда она разрывает его на куски, она проникает в мою душу.

Потому что именно так глубоко я люблю ее.

Я начинаю качать головой, отказываясь принимать возможность того, что она не сможет простить меня, что я ничем не отличаюсь от своего отца.

Господи, нет.

Я начинаю хватать ртом воздух, когда сильнейшая боль охватывает мою грудь.

Блять.

Я делаю сдавленный вдох и ударяю кулаком по земле, а затем падает первая слеза, и мне кажется, что она покрыта кровью моей матери, оставляя след предательства на моей щеке.

Мне жаль.

Мне так чертовски жаль.

Услышав шаги позади себя, я вскакиваю и оборачиваюсь, но только для того, чтобы увидеть идущего ко мне Дмитрия.

Когда он останавливается передо мной, то берет меня за плечо и заключает в объятия.

— Мне жаль. Это не то, что я имел в виду. Даже не думай об этом.

Я с болью втягиваю в себя воздух.

— Что, если это то, что она чувствует? Тогда я ничем не лучше его.

Дмитрий сильно качает головой, крепче обнимая меня.

— Ты не навязывался Изабелле. Просто найди минутку и успокойся. Ты не можешь ясно мыслить, когда теряешь самообладание.

Такое случается не часто, но когда это случается, трудно успокоиться.

Закрыв глаза, я слушаю своего друга. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы делать глубокие вдохи.

— Ты хороший человек, – бормочет Дмитрий.

Я киваю, делая еще один глубокий вдох.

— Ты совсем не похож на своего отца.

Подняв руки, я хватаюсь за Дмитрия, призраки прошлого отказываются отпускать меня.

— Ты совсем не похож на своего отца, – повторяет Дмитрий.

Я качаю головой, просто пытаясь выровнять дыхание.

Дмитрий отстраняется и кладет руки мне на шею по бокам, его глаза встречаются с моими.

— Послушай меня, Алексей. Ты не принуждал Изабеллу. Да, ты солгал, но ты не заставлял ее делать то, чего она не хотела.

Я просто смотрю на единственного человека, который по-настоящему знает меня.

Затем он продолжает:

— Ты хороший человек. Я бы не стал рисковать своей жизнью ради тебя, если бы это было не так. – Я отвожу глаза от Дмитрия, но потом он говорит. – У тебя есть моя преданность и любовь, потому что ты совсем не похож на своего отца. В тот день, когда ты убил его, я поклялся быть твоим хранителем, потому что знал, что на свете нет человека, более заслуживающего моей защиты, чем ты.