Слепой. Один в темноте

Вот. А дядюшка, не будь дурак, сообразил, что племяш может подкараулить его по дороге на кладбище и накрыть тактической ядерной ракетой ограниченного радиуса действия, и еще вчера рванул от греха подальше на какие-нибудь Карибы, благо у него-то радиус действия ничем, кроме собственной фантазии, не ограничен… Черт!

Поразмыслив, Глеб все-таки выбрал офис и не прогадал: едва кортеж, в сопровождении которого то ли ехал, то ли не ехал Вронский, скрылся за углом, из-за другого угла вырулил и остановился точнехонько напротив парадного крыльца офиса хорошо знакомый бежевый «пассат». Чиж, он же следователь Кузнецов, он же племянник Вронского Валерий Торопов при полном параде вышел из машины, спокойно перешел улицу, позвонил в дверь и скрылся в здании. Тут-то Глеб и успокоился: если Вронский сейчас ехал на кладбище, ситуация оставалась в прежнем, уже ставшем привычным шатком равновесии. А если он в офисе… Что ж, тогда одно из двух: умрет либо Вронский, либо этот молодой самонадеянный дурак. И то, и другое будет только на руку ликвидатору по кличке Слепой: если умрет Вронский, можно спокойно умыть руки, а если не повезет Чижу, успокоится Вронский, и тогда его можно брать голыми руками…

В течение некоторого времени ничего не происходило, а потом внутри пряничного домика вдруг началась заметная даже снаружи суета: нервно заколыхались вертикальные жалюзи на окнах, захлопали поспешно закрываемые, как при объявлении химической тревоги, оконные створки, за поляризованными стеклами входных дверей засуетились какие-то темные фигуры… Куривший на крылечке охранник вдруг напрягся, прижав пальцем таблетку спрятанного в ушной раковине микрофона, затоптал сигарету и опрометью кинулся в здание. В дверях он едва не сшиб с ног спокойно двигавшегося ему навстречу Торопова. Чиж вежливо посторонился, пропуская его, неторопливо спустился с крыльца, все так же спокойно пересек улицу и подошел к своей машине – по-прежнему невозмутимый, при полном параде, с папочкой под мышкой и с болтающимся на указательном пальце ключом зажигания.

Соблюдая все мыслимые меры предосторожности, Глеб последовал за ним и снова не прогадал: буквально через минуту им повстречалась «скорая», которая, завывая сиреной и сверкая синими вспышками проблескового маячка, на бешеной скорости пронеслась в направлении офиса. За «скорой», тоже улюлюкая и мигая цветными огнями, протарахтел милицейский «уазик». Комплект был почти полный, не хватало только катафалка; Глеб иронически поздравил себя с успешным выполнением сложного и ответственного задания и повернул налево вслед за «пассатом» Чижа: ему вдруг стало интересно, как ведут себя маньяки, добившись конечной цели.

Поначалу маньяк его слегка разочаровал: никуда не сворачивая, нигде не останавливаясь, чтобы отпраздновать победу, он кратчайшим путем направился на юго-западную окраину Москвы, где преспокойно въехал в ворота гаражного кооператива. Глеб остановился поодаль, ломая голову над тем, что бы это могло значить: Чиж жил на противоположном конце Москвы, и добираться сюда каждое божье утро, чтобы взять машину, ему было бы по меньшей мере затруднительно.

На выезде Глеб его едва не проворонил: шустрый сопляк успел не только переодеться, но и сменить машину. Теперь он сидел за рулем баклажанной «семерки», стараниями каких-то народных умельцев (гнездившихся, надо полагать, на территории этого самого гаражного кооператива) превращенной в несуразный гибрид морально устаревшего полвека назад отечественного драндулета и крутого гоночного болида. Тут было все: и сверкающие хромом литые диски, и спортивная низкопрофильная резина, и хищный спортивный обвес кузова, и присобаченное к кургузому багажнику здоровенное антикрыло, и целых четыре антенны, причем каждая такой длины, словно владелец данного авто поддерживал постоянную прямую радиосвязь с самим господом богом или, как минимум, с международной космической станцией.

Увлеченный и немало позабавленный этим нелепым зрелищем Глеб наверняка проглядел бы Чижа, если бы тот для вентиляции не приоткрыл окошко. Глебу почему-то показалось, что это было сделано нарочно; обозвав себя параноиком и шляпой, он включил двигатель и последовал за своим маньяком, уже начиная догадываться, куда его несет нелегкая.

…Он был абсолютно прав: нелегкая несла Чижа на кладбище. Пуля была уже на излете, но все еще сохраняла убойную силу. Варечка Наумова и все, что было с нею связано, имелась в виду, но уже не принималась во внимание: Чиж не собирался возвращаться на службу и, тем более, от кого-то бегать и прятаться. Коленкоровая папка и похвальная грамота по-прежнему лежали на соседнем сидении, перекочевав сюда из салона «пассата»; это было все, что у него осталось, не считая пары надгробных плит на уже недалеком кладбище. Долг перед Женькой он оплатил сполна; новая задолженность возникла по ходу дела, неожиданно, сама собой, но и ее следовало погасить: насколько он помнил, Галина Ивановна всегда очень хорошо к нему относилась.

За что и была убита этим фашистом, Кривошеиным.