Слепящий нож

– У вас во всей армии наберется, наверное, с полдюжины сверхфиолетовых извлекателей. Вполне возможно, что я – лучшая среди них. Я знаю, что вы ищете новых, а также пытаетесь найти некий тест, с помощью которого их можно будет опознавать. По сравнению с методами Хромерии ваши довольно примитивны. Общий уровень ваших извлекателей весьма невысок, и вы надеетесь, что я смогу предоставить вам какие-то ценные для вас перспективы. Последнее – мои домыслы, но мне кажется, они достаточно обоснованны. Так что, я думаю, вы хотите, чтобы я обучала ваших сверхфиолетовых.

Прежде, в Хромерии, магистры неустанно предостерегали своих учеников, чтобы те не позволяли извлекаемому ими люксину слишком сильно воздействовать на их мысли или чувства. Здесь это поощрялось. Лив до сих пор не была уверена, какой подход лучше. Если цветомаг, извлекая люксин, действительно сжигает собственную жизнь, как утверждалось в Хромерии, то имеет смысл тренировать извлекателей не прибегать к своему дару без крайней необходимости. Однако Лив эти запреты никогда не казались чисто утилитарными – они носили моральную окраску, как если бы люксин был вином и те, кто чересчур полагались на него, демонстрировали нравственную слабость.

Если это так, то ее можно было назвать слабой. Тем не менее сверхфиолет давал ей ясность и отстраненность от собственного чувства неадекватности, от одиночества. Лив постоянно прибегала к его помощи, а затем к помощи желтого, – чтобы разъять проблему на части, исследовать ее с новых точек зрения и проникнуть в их суть.

Владыка налил себе бренди, поднял палец, подождал, пока его подушечка не налилась тусклым красным сиянием, после чего прикоснулся ею к кончику своей зигарро.

– И это все, что ты можешь мне сказать?

– Прежде вы были Койосом Белый Дуб, – сказала Лив.

«Братом Каррис Белый Дуб, которого все считали мертвым».

– Прежде? – хмуро переспросил он, глядя в свой бокал.

Она не знала, что ответить.

– Как ты узнала?

– Спросила, – призналась Лив.

«Никаких гениальных дедукций».

– И что тебе говорит это открытие?

– Не так много, как мне бы хотелось.

Владыка одним глотком осушил остатки бренди.

– Ступай за мной, – велел он.

Они пошли через лагерь, залитый приглушенным светом луны из-за завесы облаков, а также огнями тысячи костров. Стоило им выйти из шатра, как к ним присоединились двое извлекателей и двое солдат, одетых в белое.

– Белая гвардия? – иронически предположила Лив. Это выглядело отчаянной попыткой быть принятыми всерьез, копированием Призмы.

– Разве в природе нет зеркал? – откликнулся Владыка, очевидно, поняв направление ее мыслей. – На мою жизнь было совершено четыре покушения. Одно организовали мои бывшие генералы. Кто стоял за тремя другими, осталось неизвестным. Свет нельзя сковать, однако Хромерия не перестает надеяться его погасить.

Они шли через многотысячный лагерь. Теперь он был лучше организован, чем по прибытии в Гарристон. «Напрактиковались», – подумала Лив. Лишь немногие заметили, что их лидер идет по проходу между шатрами, и те, кто заметил, явно не знали, как его приветствовать. Некоторые кланялись, кто-то простирался по земле, третьи отдавали военный салют.

– Синие хотят, чтобы я разработал единый стандарт обращения к себе, – проговорил Владыка, не вынимая изо рта зигарро. – Но я предпочитаю, чтобы правила ограничивались лишь необходимым минимумом. Для управления армией требуется больше дисциплины, чем мне по вкусу, но когда мы развалим то, что построила Хромерия, эта необходимость отпадет. В свете все будут свободны!

Они остановились перед виселицей на западной окраине лагеря. С перекладины свисали четверо. В тусклом свете факелов Лив не видела их лиц, но могла разглядеть неестественно вытянутые шеи. Владыка поднял руку, и мертвых залил луч желтого света. Под подбородком у каждого виднелась засохшая кровь, лица опухли и заплыли. Птицы уже успели их расклевать.

Лив мало знала о том, как разлагаются тела, но достаточно, чтобы понять, что эти люди мертвы уже не первый день. Значит, это не преступники – ведь армия только что прибыла сюда.

– Наши миссионеры, – пояснил Владыка. – Теперь они стали мучениками. Я послал этих людей в Аташ нести благую весть, предуготовить нам путь. Они пошли безоружными – их задачей было только говорить, убеждать. Им вырвали языки, а перед тем как повесить, их пытали. Аташийцы даже не стали ждать, пока они перейдут границу! Что можно сказать о тех, кто вторгается на чужую землю, чтобы убивать безоружных? Я воспринимаю это как объявление войны и начало военных действий. Аташ посеял ветер и пожнет бурю!

– Вы постоянно лжете, да? – не подумав, спросила Лив и осеклась. Сверхфиолетовый давал ей способность понимать скрытые пружины, но это еще не значило, что она им подчинялась.

Телохранители Владыки закаменели. Лив поймала на себе сразу несколько мрачных взглядов. Однако Владыка лишь посмотрел на нее с любопытством.

– Я все время забываю, кто ты такая, – проговорил он и добавил более прохладным тоном: – Впрочем, кажется, и ты тоже.

Лив молча сглотнула.