Слепящий нож

А ведь Кипу даже не пришло в голову, что он владеет боевыми навыками, которые вбивали ему в голову Железный Кулак и инструктор Фиск! Он поглядел на свои руки: костяшки были содраны, кулаки припухли от ежедневных тренировок. А он попросту… забыл! Даже не подумал, что он вообще-то умеет драться.

Он засунул линзы обратно в карман. Прямо перед ним на двери висела табличка: «Янус Бориг, демиургос».

Кип постучал – и мог бы поклясться, что видел, как несколькими этажами выше с обеих сторон переулка из ниоткуда вынырнули какие-то темные фигуры и тут же спрятались обратно. Он чувствовал на себе тяжесть незримых взглядов.

«Нервы, Кип. Нервы».

Дверь открыла старуха. Она была практически лысой и курила длинную трубку. Длинный нос, редкие зубы, россыпь темных старческих пятен среди поблекших веснушек. Ее одежда была запачкана краской. Можно было бы принять ее за нищенку, если бы не толстое золотое ожерелье у нее на шее, весившее, должно быть, добрую семерушку. Ее морщинистое лицо было безобразнее последа, но его черты отражали такую бодрость и теплоту, что Кип почти немедленно понял, что улыбается во весь рот.

– Так, значит, это ты бастард, – промолвила она. – Рея говорила, что ты придешь. Входи, входи.

Глава 44

Первое, что заметил Кип в доме Янус Бориг, – это ужасный беспорядок, какого он не видел нигде за всю свою жизнь. Уши беспорядка торчали из каждого угла, все щели были забиты его шерстью. Пола не было видно из-за комков смятой одежды, насобиравшей на себя пыли и волос; стопки книг возвышались, словно деревья или столбы, которыми беспорядок пометил свою территорию. Очевидно, беспорядок не разделял человеческую систему ценностей: старые обгрызенные куриные кости соседствовали здесь с нитками жемчуга и драгоценными камнями – впрочем, это могло быть и цветное стекло, похожее на драгоценности в достаточной степени, чтобы обмануть Кипа.

Затем он увидел оружие. Янус Бориг явно питала страсть к огнестрельному оружию. Один ствол, установленный на шарнире сразу за дверью, был направлен в сторону дверного глазка – очевидно, на случай если Янус решит, что посетителя лучше убить, чем впускать в дом. Пистолеты, новомодные мушкеты с кремневым замком, фитильные ружья, мушкетоны с раструбом на конце дула – здесь было полно удобных орудий для убийства людей, разбросанных повсюду, словно дух беспорядка вселился и в них, разметав по всему дому.

– Ничего не трогай, – велела Янус.

«Спасибо, но разве это возможно?»

– Здесь полно вещей, которые могут убить, если их неудачно задеть.

«Как это мило».

Старуха развернулась и положила что-то на полку: это был крохотный пистолет, который она до этого держала в руках. Она затянулась своей длинной трубкой, сложила губы как бы в подобие улыбки и выпустила дым одновременно из двух уголков рта.

– Пообещай мне одну вещь, о незаконнорожденный отпрыск величайшего из когда-либо живших Призм.

Перевернув трубку, она выбила пепел поверх небольшой горки, уже скопившейся на столе. Потом подобрала еще один пистолет, взвела курок и принялась выскребать чашечку трубки выступающей задней частью бойка. С каждым поворотом ее кисти дуло взведенного – а как знать, возможно, и заряженного – пистолета указывало Кипу то в лоб, то в пах. Справа и слева от него возвышались стопки книг; он боялся шагнуть в сторону, чтобы не устроить обвал.

– Э-э, слушаю вас? – напомнил Кип.

– Пообещай, что ты меня не убьешь и не донесешь на меня тем, кто может это сделать.

– Обещаю, – пообещал Кип.

Старуха с чмокающим звуком пососала губы и сплюнула на пол. Не отрывая глаз от Кипа, она положила пистолет, взяла щепоть из кучи табака на столе и принялась набивать свою трубку. (Кип мог бы поклясться, что рядом с табаком возвышалась такая же горка черного пороха). Потом выдернула запальный шнур у одного из фитильных ружей, сунула в пламя светильника и поднесла к трубке.

– Поклянись, – буркнула она, окутавшись облаком дыма.

– Клянусь, – поклялся Кип.

– Еще раз!

– Клянусь!

– И этим словом да будешь связан. Ступай за мной, – велела она.

Кип принялся пробираться между грудами барахла, достигавшими уровня его коленей. Нет, эта женщина действительно не в себе.

Вслед за старухой он поднялся на верхний этаж. Здесь, очевидно, располагалась ее мастерская. Разница между помещениями была поразительной. Дальше лестницы грязная лапа беспорядка не имела власти. Здесь все было аккуратно и прибрано; все поверхности сияли безупречной чистотой, сплошь белый мрамор с красными прожилками. Ювелирные линзы, молоточки и резцы висели рядом с крошечными кисточками, какими-то особыми светильниками, палитрами и маленькими баночками с краской. Один стол представлял собой грифельную доску с разложенными на ней кусочками мела и разнокалиберными счетными досками, большими и маленькими. Напротив стоял мольберт с натянутым черным холстом; перед ним располагалось большое увеличительное стекло.