Следы апостолов

В скором времени в семье Клауса и Елизаветы на свет появился ребенок, которого по согласию сторон назвали Генрих, но крестили по православному обряду, чему католик Штраубе не придавал особого значения.

Вильгельм же с Анной, как ни старались долгое время произвести на свет потомство, так у них ничего и не вышло. Поэтому вся та нерастраченная сыновняя любовь, которая могла быть предана их ребенку, доставалась Генриху во время становившихся все более и более редкими визитов супружеских пар друг к другу. Ребенка одаривали лучшими игрушками и одевали в новинки от лучших европейских кутюрье.

Непонятно, что удерживало Клауса от возвращения на родину во время лихолетья Первой мировой и последовавшей за ней Октябрьской революции. Скорее болезнь стареющего и увядающего на глазах князя Алабышева, а быть может фабрика, в которую было вложено так много сил и средств, а может даже и любовь к России, ставшей для Клауса вторым домом. Сейчас уже трудно об этом судить, но то, что связь с родственниками прервалась в 21 году, наводила семью фон Штраубе на самые грустные мысли. Рассказы эмигрантов, успевших вырваться из охваченной Гражданской войной России, расстрел царя Николая, репрессии над дворянством и интеллигенцией не вызывали сомнений в том, что случилась беда.

Заведя связи в русских эмигрантских кругах по всей Европе, Вильгельм с Анной пытались выудить хоть какую-то информацию о своих родственниках, но какой-либо конкретики раздобыть не получалось. Одни поговаривали об акции ЧК по уничтожению тамбовского дворянства, другие вроде видели княгиню на пароходе, следующем из Крыма в Стамбул. В общем — одни слухи, не подтвержденные доказательствами.

Поиски, продолжавшиеся более двух десятилетий, не остались в тайне от советской разведки. Неожиданно они увенчались успехом, когда перед глазами уже было отчаявшихся супругов фон Штраубе, предстал Генрих с рассказом о трагической истории своей семьи и злоключениях, преследовавших его все эти годы. В доказательство своих слов племянник предоставил часть уцелевшего семейного архива с письмами и фотографиями, и вложил в руки тетушки металлический вензель Смольного института, на котором сзади иголкой рукой Елизаветы была выцарапана буква «Е» с целью не путать ее регалию с регалией Анниной.

Далее последовал рассказ Генриха о его мытарствах чуть ли не по всему земному шару, начиная от Шанхая и Тибета, заканчивая Бухарестом и Женевой, подтвержденный фотографиями на фоне исторических достопримечательностей посещенных стран, поддельным румынским и просроченным паспортом Нансена. По словам Генриха, его дед, старый князь Иван Юрьевич скончался и похоронен неподалеку от их родового поместья под Тамбовом за несколько месяцев до того страшного дня, как за его родителями приехала машина с чекистами и увезла их в неизвестном направлении. За этой картиной они наблюдали вместе с Блюмом с чердака псарни, куда старик, пользуясь каким-то шестым чувством, успел спрятать мальчика и укрыться сам.

— Вот и все, малыш, — роняя слезы на голову Генриха, приговаривал Блюм. — Нет больше России. Бог отвернулся от нее.

Долгий путь с отступающей армией адмирала Колчака закончился для беженцев в Шанхае, куда они прибыли с остатками Сибирской флотилии под командованием адмирала Старка. В скором времени старик Блюм скончался от воспаления легких, а сам Генрих долгое время окормлялся в русской православной миссии и подрабатывал в порту на разгрузке рыболовецких суденышек. Найти работу в порту Генриху позволило знание английского языка, на котором он, благодаря стараниям матушки и старика Блюма, болтал не хуже чем на родных русском и немецком. Другим эмигрантам, не владеющим языками, найти работу было во сто крат сложней. Ситуация с паспортным режимом в Китае сложилась не простой. Консульские отношения с Россией были порваны, и в мгновение ока все русские оказались лицами без гражданства. Именно поэтому в Шанхае, который в то время был свободным портом и для поселения там не требовались виза или вид на жительство, образовалась большая русская диаспора, которая уже к середине тридцатых годов превратилась в культурную и экономически развитую социальную структуру.

Работать приходилось много, но Генрих не терял времени даром. Благодаря своим способностям он быстро выучил китайский язык, что позволило ему не только изучить китайскую историю и культуру, но и со временем освоить боевые искусства в одном из закрытых китайских монастырей.

Часть своей истории Генрих рассказал во время первой встречи со своими родственниками, и, сославшись на дикую усталость, принялся зевать, намекая на то, что о своих дальнейших приключениях он расскажет завтра, а сейчас неплохо бы и выспаться.