Следы апостолов

— Кстати, Лотар, вы любите угря? Мне тут недавно принесли пару достойных экземпляров. Никогда бы не подумал, что угорь заплывает в эту глушь. Вы знаете, проходя службу на Балтике, я очень пристрастился к этой рыбе и даже весьма поднаторел в ее ловле. Сейчас расскажу, как это делается. Берете на скотобойне коровью голову, привязываете к рогам веревку и отвозите на полкабельтова в море. Через сутки можно вытягивать…

— Извините, барон, рыбалка не моя стихия, — отмахнулся Гетлинг, — вы мне лучше о черной даме дорасскажите. Мне больше интересно, как люди становятся привидениями.

— Да, в общем-то просто, — продолжил Штольберг. — Барбара влюбилась в польского королевича, а его мать, тоже порядочная сучка, ее отравила. Приказала своему аптекарю по имени Монти подсыпать невестке яд.

— Ну и что, — не унимался Гетлинг, — какая разница, от чего умирать. Если бы все, кого отравили, после смерти становились привидениями, то все живые к ним давно бы уже привыкли. Я думаю тут не все так просто. Тут, скорее всего, евреи руку приложили. Как вы говорите аптекаря звали? Монти? Точно евреи. Знал я одного Монти… — Гетлинг разлил по рюмкам остатки водки и заказал следующий графин.

— Не евреи, а алхимики виноваты, — заплетающимся языком уточнил Эрих, — муж Барбары пригласил алхимиков, чтобы напоследок пообщаться с ее духом. Те чего-то напортачили, и Барбара зависла между небом и землей.

— Алхимики, аптекари, монти всякие — все они евреи. Они во всем виноваты. Жалко бабу, хоть и Барбарой звали, — заключил Гетлинг.

— Да, жаль, говорят, красавица была, — согласился Штольберг. — Судя по рассказам местного населения, она давно не появлялась, а последнее время зачастила, некоторые ее даже видят одновременно в нескольких местах.

— Разрешите доложить, герр гауптштурмфюрер, — на ломаном немецком обратился к Гетлингу внезапно возникший у столика полицейский Бронивецкий, — у нас проблема, дас ист зер гроссе проблем. Иш вайе нихт, ви цу заген…

14

27 июня, наши дни. Краков

Утро по обыкновению Ежи Бронивецкий начал с молитвы. Потом он спустился вниз, выпил стакан молока и присел к компьютеру, чтобы проверить почту. Неделю назад он отослал своему куратору в Ватикан отчет о поездке в Несвиж и теперь каждый день с нетерпением ждал ответа. Не торопясь, он просмотрел несколько приглашений на какие-то христианские семинары, потом прочитал статью о ежегодных встречах католической молодежи и, наконец, открыл письмо от куратора, которое, судя по дате, пришло еще вчера вечером. Но вечером пан Бронивецкий не мог его прочитать, так как еще находился в пути. Он ездил к своей сестре Барбаре, проживавшей в маленьком домике в сорока километрах от Кракова, чтобы повидать ее, а заодно узнать, что говорят прихожане о местном епископе, которого уж очень кто-то опекает в Ватикане. Всю дорогу он думал о своей тайной миссии там, в Беларуси, где осталось столько начатых дел, которые необходимо было довести до конца. За последние два года он ни на шаг не продвинулся в своих поисках, и это очень огорчало его куратора, который постоянно сдержанно намекал на его, Ежи, неспособность продолжать это дело. У меня нет почти ничего, что могло бы прямо указывать направление, в котором надо двигаться дальше, размышлял пан Бронивецкий, с радостью примечая мелькавшие в отдалении среди зелени крыши костелов. Все нити, которые ему удавалось вытащить из клубка загадок, немедленно обрывались, не оставляя надежды на дальнейшее изыскание. Сколько он просил Матку Боску и святого Иакова, чтобы они хоть единым знаком дали ему понять, что надлежит делать и как стоит вести дальше поиски двенадцати Золотых Апостолов, которых этот гордец Доминик, вместо того, чтобы передать костелу, спрятал где-то в своем замке.

Надо сказать, что всякий раз, отправляясь в Несвиж, пан Бронивецкий испытывал некоторый страх, который сковывал его волю и не позволял рассуждать трезво. Его тайная миссия могла быть раскрыта в любой момент, и тогда пришлось бы держать ответ перед властями. Временами он видел сны, в которых его хватали и тащили в тюрьму. Он просыпался в холодном поту и молился до утра, стоя на коленях перед распятием, висевшим в его спальне. Кроме того, он боялся, что когда-нибудь может неожиданно открыться страшная правда о его отце, Казимире Бронивецком, бывшем полицае, чудом избежавшем суда.

До войны семья Бронивецких проживала в Несвиже. Глава семьи работал в механической артели, а когда советские войска заняли Западную Белоруссию и там установилась советская власть, стал служащим местного отделения республиканского Заготсоюза. Уже к весне сорок первого был выстроен новый дом, в котором и обосновалась семья. Ежи тогда еще не было. Он родится уже в Польше, в июне 1952 года, в канун Праздника Тела Христова. У Бронивецких была только дочь Барбара, появившаяся на свет в ноябре сорокового.