Следующее января

– И к какому выводу вы пришли? – Вайлин снова щурится, смеется надо мной, – скрипка Ральфа бросалась на Офелию, потому что Офелия, видите ли, отравила Ральфа! Гениально! А вас не смущает, что её вообще не было в доме отчима в тот вечер, когда он умер? До этого скрипка не бросалась на Офелию, а тут набросилась! Друг мой, я не спорю, вы выдающийся детектив, щелкаете расследования, как орешки… но тут вы прокололись. Вы величайший знаток человеческой души, не сомневаюсь… Но душа скрипки вам не по зубам… потому что никому не по зубам душа скрипки…

Скрипка в моих руках выгибает спину, угрожающе шипит, прыгает на ковер, – чтобы погнаться за невидимой пустотой.

– Вот видите, видите… – кивнул Вайлин, – даже не пытайтесь их понять… даже не пытайтесь на загадочной скрипичной душе выстроить какие-то умозаключения…

– Вечер добрый.

Вайлин оторопело смотрит на меня, Офелия вздрагивает, бормочет что-то вроде извините, не ждали…

– Ничего страшного, я ненадолго, – снимаю шляпу, оглядываю большой зал, – позвольте поинтересоваться, а где скрипка?

– Видите ли… – Вайлин бледнеет, – Офелия на скрипке не играет…

– …вот мы и решили… пристроили её в хорошие руки, – подхватывает Офелия.

Мы решили, мысленно повторяю я. Мы. Я уже понимаю, что они вместе, давно вместе, что Офелия…

– …моя невеста, вы правильно подумали, – кивает Вайлин, – и да, как говорится, чтобы два раза не вставать… Да, теперь Брауни-Холл перешел к Офелии, она единственная наследница. И я надеюсь, вы достаточно здравомыслящий человек, и не станете обвинять Офелию в убийстве отчима только потому, что она унаследовала дом, и не станете говорить, что я выгораживал Офелию, потому что она моя невеста.

– Ну что вы… конечно же, нет.

– Отлично, я всегда считал вас умнейшим человеком. Я знал, что вы поймете, что скрипку невозможно понять…

– …а вот тут вы ошибаетесь.

– Простите?

Повторяю:

– Вы ошибаетесь. Вчера вечером вы так ловко запудрили мне мозги… До сих пор в моих фантазиях живет образ дикой скрипки, которая поет свои мелодии в глухом лесу при свете полной луны… К вашему несчастью вы связались с человеком, который не совсем забыл программу музыкальной школы… первые занятия, история скрипки, Андреа Амати скрещивает ребек, фидель, кроту, кобыз, виолу… долгие годы селекции виол, и получается скрипка… Я еще готов признать, что дикий ребек или кобыз прибился к человеческому жилью откуда-то из бескрайних степей и пустынь, и природный нрав этих инструментов не всегда был понятен человеку… Я могу представить, как ребаб-эль-моганни вырывался из рук музыканта и улетал в темноту ночи… Но не скрипка, ни в коем случае не скрипка, которую вывели искуснейшие европейские заводчики! Кому как не мне лучше всех знать, как предана скрипка своему хозяину!

Офелия смотрит на меня, бледнеет:

– Вы…

– …полиция будет через минуту.

Неловкая пауза.

– Вот так, значит… гениальный скрипач… не менее гениальный знаток человеческих душ… так вы о себе говорите? – спрашивает Вайлин.

– При всей моей скромности… да, так.

– Человеческих душ… ну-ну… и что же вы знаете о человеке?

– Достаточно, чтобы…

– …а вы можете сказать, когда был одомашнен человек?

– В смысле?

– В смысле. Кто и когда привел людей из дикого леса в города? Кто приучил человека к цивилизации? Кто?

– М-м-м… сказку какую-то помню… Киплинг, что ли… человек был дикий, а женщина его приручи…

– …стоп-стоп-стоп, женщина-то тоже человек, вы что, женщину за человека не считаете? И мужчины и женщины дикие были… кто их в города привел? В дом?

– Э… книга?

– Друг мой, когда книги одомашнили? Вам про Гутенберга напомнить, который одомашнил печатный станок, а там и книги?

– Тогда… огонь?

– Опять мимо.

– Тогда не знаю.

– Вот то-то же. Никто человека не приручал, человек так дикий и остался… с тех самых пор, как первобытные люди выходили из леса, подбирались к пустым домам, принюхивались к запахам жареного мяса, пряностей, в страхе смотрели на огонь, такой пугающий и такой манящий… осторожно входили в дома, примеряли на себя махровые халаты в клетку, кутались в пледы… пробовали чай из чашек…

– Вы полагаете…

– …это очевидно. Никто не одомашнивал человека, никто не отбирал самых покорных и адекватных особей, люди просто пришли… просто… пришли… и мы ничего про них… не знаем…

Хлопает дверь, смотрю на констебля, из-за его широченной спины выглядывают еще двое полицейских, ага, быстро явились…

Спохватываюсь:

– Офелия?

Вайлин беззвучно смеется.

Понимаю.

Все понимаю.

Думаю, как далеко успела улететь Офелия – что-то подсказывает мне, что она не взяла машину, и не оседлала быстрого скакуна на конюшне, а воспользовалась обычной метлой.

Так или иначе, полиции придется немало потрудиться, чтобы найти её… если вообще получится найти…

Понимаю, что мне ничего не остается, как с позором удалиться прочь. Что-то еще не отпускает меня, что-то, что-то…

А.

Ну да.

Спрашиваю, как можно строже:

– Кому вы отдали скрипку?

Вайлин откашливается:

– Я не обязан…

– Вы лжете! Что вы сделали со скрипкой? Где она?

– Я не обязан объяснять, кому…