Следствием установлено

- Он и до сентября шестьдесят шестого не особо баловал ее письмами. Баламут и шалопай Юрка отменный, потому и не пишет.

- Давно этот снимок сделан?

- Лет семь, наверное, назад. Может, побольше. Когда Юрка в отпуск из армии приезжал.

- Он на флоте служил? Тельняшка на снимке видна. Чернышев отложил газету.

- Помнится, в тельняшке я его видел, а вот форма на нем сухопутная была. Мы же с тобой прошлый раз говорили, что среди ярских моряков нет. Юрка, должно быть, в береговой обороне служил или купил у кого-нибудь тельняшку.

- Куда он после армии делся?

- Кто его знает. Мы уж привыкли, что отслужившие солдаты редко возвращаются в село. И этот где-нибудь в городе пристроился.

- А не может быть такого, что он возвращался в Ярское и…

- Имеешь в виду колодец? - Чернышев задумался. - Такое даже трудно предположить. Хотя… чем черт не шутит, когда бог спит.

- Резкин прихрамывал на правую ногу, и у него два вставных передних зуба.

- Хромых в армию не берут, - серьезно сказал Чернышев и внимательно посмотрел на снимок. - А выбитый зуб у Юрки и на фотографии виден.

Антон мысленно ругнул себя за невнимательность, но уверенность в том, что в расследовании наконец-то появилась зацепка, не исчезла.

В конце концов Резкин мог повредить ногу на службе, там же и зубы вставить. Маркел Маркелович сложил газеты, устало потянулся.

- Давай-ка, следователь из уголовного розыска, - Предложил он Антону, - срежемся в шахматишки на сон грядущий.

- Давайте.

Игра затянулась.

Из открытого окна тянуло ночной прохладой. У клуба громко наигрывала радиола. Затем джазовый гул умолк. Послышался веселый смех, неуверенно всхлипнул баян, и тотчас звонко плеснулся сильный женский голос:

В тихой роще, у ручья, целовалась с милым я,

И никто на белом свете мне, девчонке, не судья!

Несколько девичьих голосов дружно подхватили,

Ой-люли, ой-люли, у меня, Марины,

Губы алы от любви, словно от малины…

Голоса прозвучали так задористо и звонко, что, когда они неожиданно смолкли, Антону показалось, будто где-то у озера откликнулось эхо. Не отрывая взгляда от шахматной доски, Чернышев улыбнулся и сказал:

- Марина Зорькина.

- Звезда колхозной самодеятельности? - спросил Антон.

- Заведующая птицефермой. Красавица наша. Голос, что у Людмилы Зыкиной. На всех фестивалях первые места берет, - Чернышев переставил на шахматной доске коня. - К слову, бывшая любовь тракториста Витьки Столбова, а сейчас всех женихов отшивает.

- Почему?

- Еще до Витьки произошло у нее что-то. Кажется, нарвалась в молодости на непорядочность и до сих пор переживает.

- Сколько ж ей лет?

- Твоего возраста. Быть может, чуток постарше.

- Рано отчаиваться.

- Да она и не отчаивается. Только вот ухажеров не подпускает к себе, будто обет дала.

Чернышев пошел ферзем. Антон - пешкой. Чернышев ответил ходом слона.

- А ведь Юрка Резкин мальчишкой ломал ногу, - вдруг сказал он. - С лошади упал. Помнится, и зуб тогда выбил.

Антон оторвал взгляд от шахматной доски.

- Я же говорил…

- Неужели он?… - Чернышев сделал очередной ход и тихо добавил:

- Вы проиграли, следователь.

- Почему проиграл? - не понял Антон.

- Вам мат.

Ворочаясь в постели, Антон никак не мог заснуть - слишком много накопилось за день впечатлений. За стенкой, покашливая, о чем-то переговаривался с Екатериной Григорьевной Чернышев - видимо, и к нему не шел сон.

Молодежь у клуба стала расходиться. Баян и девичьи голоса приблизились к дому Чернышева. Антон прислушался.

День пролетел, месяц прошел - время растаяло.

Значит, и мной на берегу что-то оставлено…

Пела Зорькина, как и прежде, уверенно и сильно, только Антону показалось, что теперь в ее голосе сквозит тоска.

Кто же ты есть, как тебя звать?

Что ж ты скрываешься?…

Песня удалилась и затихла, а в памяти Антона, как на «заевшей» пластинке, все звучали одни и те же слова: «Кто же ты есть, как тебя звать? Что ж ты скрываешься?».

За стенкой громче, чем обычно, кашлянул Чернышев. Скрипнули половицы.

- Не спишь, Антон? Понимаешь, услышал сейчас песню и вспомнил: несколько лет назад переписывалась Марина Зорькина с каким-то женихом-заочником. Не то солдатом, не то моряком.

Антон рывком сбросил с себя простыню, сел на кровати. Чернышев помолчал, вздохнул:

- И приехать он к ней, вроде бы, обещался…

9. Сон в руку