Следователь по особо секретным делам

Конечно, он мог бы вызвать служебное авто и на нем отправиться домой. Но – время-то уже шло к полуночи. А все жители советской столицы хорошо знали, кто и с какой целью раскатывает ночью по городу на автомобилях марки ГАЗ М1 – знаменитых «эмках», известных также как «черные маруси». Так что Скрябин не хотел пугать и доводить до сердечных приступов своих соседей по дому, которые могли некстати выглянуть в окно и увидеть «эмку» во дворе. И он решил, что поедет домой на метро. Ехать-то ему было всего ничего: от «Дзержинской» до «Охотного ряда».

Однако из-за этого ему пришлось оставить свой «ТТ» в кабинете – запереть его в сейфе. Надевать наплечную кобуру вместе с белой рубашкой, а потом ехать в таком виде на метро – это было бы чересчур даже для участника проекта «Ярополк». Зато из сейфа Николай забрал бумажный пакет с тряпичным мячиком красного цвета: хотел поэкспериментировать с потрепанным артефактом у себя дома.

Перед входом в метро не было ни одного человека, и только светилась ярко-алая буква «М», озаряя асфальт и огромные полукруглые арки-порталы над высоченными дверьми. Но, когда Николай подошел к этим дверям, то внезапно испытал сильнейшее искушение: свернуть в сторону и пойти домой пешком. Какая-то подспудная мысль (Давай, соображай!) будто отталкивала его от входа в «подземное царство».

Однако он помнил, что произошло во время их с Ларой ночной проулки по Моховой. И, хоть самодельный веер – копия старинного – лежал у него в кармане брюк, Николай решил: понапрасну рисковать и топать пешком до самого Дома Жолтовского, пожалуй что, не стоит. Пусть у старшего лейтенанта госбезопасности и не было никакой уверенности в том, что в подземном царстве он будет в большей безопасности, чем на улице. Так что он вошел в пустой вестибюль метро, купил картонный билетик и на пустом эскалаторе поехал вниз.

А ночь, которая накрыла Москву, словно бы заявила свои права и на величественный метрополитен. Люстры-шары над платформой, куда спустился Скрябин, отчего-то светили тускло, и серый мрамор облицовки выглядел почти черным. Тьма жаждала властвовать здесь, и старшему лейтенанту госбезопасности подумалось отчего-то, что тьма эта была голодной. И оголодала сильно – могла бы сожрать всякого, кто только зазевается.

Николай глянул на свои наручные часы: было без восьми минут двенадцать. Он даже удивился: не предполагал, что уже так поздно.

Тем временем в туннеле загрохотал подъезжающий поезд – наверняка совершавший последнюю свою ездку за этот день. С шипением и свистом состав затормозил у платформы, вагонные двери разошлись в стороны, и старший лейтенант госбезопасности, войдя в вагон, сел на один из довольно жестких диванчиков – так, чтобы находиться лицом к платформе. Бумажный пакет с мячиком на веревочке он положил рядом: отчего-то ему даже лишнюю минуту не захотелось держать его в руках. Пневматические двери снова сомкнулись, и поезд тронулся. С «Дзержинской» он не увозил никого, кроме Николая. Да и в своем вагоне тот оказался один.

Всё еще размышляя о том, что произошло на Лубянке, Скрябин глубоко вздохнул и машинально поднял глаза на матовые белые плафоны светильников под потолком. Да так и замер – со слегка запрокинутой головой.

– Как же это я забыл… – потрясенно прошептал он.

Весь его сон – тот, что приснился ему ранним воскресным утром – обрушился на него возвращенным воспоминанием. И Николая словно окатило водой из крещенской проруби – ему даже почудилось, что ледяная вода захлюпала у него в ботинках. А поезд тем временем заехал в туннель, и за окнами вагона вместо облицовочной плитки смазанными полосами замелькали черные стены.

«Сейчас машинист остановит локомотив», – мелькнуло у Скрябина в голове.

И, едва он об этом (вспомнил) подумал, как поезд замедлил ход и остановился. Из приоткрытых окон вагона потянуло легким сквозняком – не холодным, впрочем, и даже не прохладным. Но Скрябин всё равно схватился за рукоять бумажного веера, торчавшую из кармана его брюк. И тут же белый контур этой рукояти превратился в красный: в вагоне погас свет, и остались только отсветы сигнальных фонарей, горевших в туннеле.

А затем по крыше вагона, прямо над головой Николая, кто-то вдруг пробежал – легко и дробно.

2

Суматоха в приемной Валентина Сергеевича Смышляева утихла нескоро – лишь после того, как лубянские санитары унесли на носилках Андрея Назарьева, а конвоиры увели в наручниках Веру Абашидзе и Святослава Данилова. Секретарь Смышляева наблюдал за действиями тех и других, а попутно отвечал на бесчисленные телефонные звонки и отправлял восвояси встревоженных сотрудников «Ярополка», которые поминутно в приемную заглядывали.

– Товарищ Резонов обо всем вас известит, если сочтет необходимым, – повторял он как заведенный.

И уж никак не следовало винить секретаря в том, что в приемной случилось. Он не допустил недосмотр, не проворонил диверсию – он просто не в состоянии был ничего заметить.