Следопыт Бероев

Впрочем, разговор наш никак не сказывался на работе. Перетащили из машины продукты, посуду, из ящиков Бероев извлёк свежие матрасы и постельное бельё. Зажгли керосиновую лампу. И принялись трудиться по хозяйству.

Пока Бероев хлопотал у печки, я мёл лысым веником, счищал с рам обрывки паутины, отскребал тесаком с липких досок стола сантиметровый слой жира. Грязные кастрюли и сковородки попросту сгрёб в побитый эмалированный таз. По счастью, у запасливого Бероева в машине оказался полный посудный комплект.

У Следопыта, надо сказать, любое дело спорилось. Минут через сорок стол – и довольно аппетитный – был накрыт. Бероев извлёк плоскую флягу со спиртом, разлил по кружкам.

– С таёжным тебя новосельем! – провозгласил он.

Чокнулись. Выпили. Бероев, как обычно, едва пригубил. Я – в предвидении глубокого сна – с удовольствием осушил треть кружки. Под любопытным взглядом выдохнул, скупо хлебнул воды, занюхал сальцем и по-пижонски, не закусывая, затих – в ожидании, когда тепло разбежится по усталому телу.

– Семён! Есть ещё разговор, – произнёс Бероев. Он ещё подлил мне, чуть себе – для виду.

По сдавленному тону я догадался, что речь пойдёт о чем-то, чего не касались прежде.

Спирт уж растёкся по жилам. Подобно индейцам в вестернах я воздел руки.

– Говори, о бледнолицый Следопыт! Твой друг Саймон Прыткое Перо повесил свои уши на гвоздь внимания.

– Ты в самом деле по браконьерству прилетел?

Я осёкся. Снова здорово начинается.

– Понимаешь, разговор у меня был как раз перед отъездом в тайгу, – смущённо продолжил Бероев. – С очень доверенным человечком.

Я через силу засмеялся.

– Меня предупреждали, что у Бероева агентура по всему Забайкалью. Но не думал, что ты аж в глубины МВД на Житной просочился. Вот тебе крест на голом пузе – перед тобой обычный учёный!

Бероев насупился:

– Человек этот не балалайка! Много раз меня вовремя предупреждал. По его словам, с твоим приездом паника пошла по всем верхним иркутским эшелонам. Кого год назад не посадили и не сместили, заново сдрейфили. Будто ты по следам Сванадзе заявился…

– А ты знал Сванадзе?

– Не то чтоб близко!.. Они меня по Большому делу в помощь привлекали. Я там со многими сдружился. Толковые, цельные ребята. Всей душой задачу восприняли. А поскольку местных знали наперечёт, то и информация через них шла существенная. Но когда группу расформировали, из милиции их повыгоняли. Кому мог, помог. Кого-то к себе егерями оформил, кого-то по лесничествам пристроил. Но сведения, что насобирали, они никуда не делись.

Он поколебался. И, видно, решился.

– Понимаешь! Есть острая информация для Москвы. Человек этот, о котором упомянул, уже после закрытия дела и своего увольнения золотой след взял! Приисковое золото. Его ещё при Сванадзе искали. А ныне мой дружок разыскал и перепрятал.

– Ватута! – припомнил я. – Вчера арестован!

Бероев посерел. Импульсивно ухватил меня за бицепс. Я почувствовал, что ещё немного – и бицепс мой обмякнет, как подспущенный шарик. Скривился от боли.

Опамятовавшийся Бероев разжал пальцы:

– Откуда знаешь?!

– От полковника Шебардина. Он тоже думает, что я по следам Сванадзе приехал. Но я заверяю!..

Бероев простонал. В таком потрясении этого взвешенного, уверенного человека я прежде не видел.

– Выходит, не дотянул Пашка. Ведь уговаривал: езжай скорей в Москву! Чтоб до ума довели. Теперь, получается, мне лететь! Ты пойми, раз его арестовали, значит, про золотой след пронюхали. Они ж из него там, на нарах, душу вынут!

«А после из тебя», – сообразил я. До меня дошла наконец подоплёка разговора с Шебардиным. Именно Бероеву мог сообщить Ватута о перепрятанном золоте.

– Давай с начальником УВД переговорим, – предложил я.

Бероев скривился.

– Угадай с одного раза, как фамилия начальника Приангарского СИЗО, куда Пашку наверняка этапировали? Кузьмак его фамилия. Сын нашего генерала.

Бероев переставил свой табурет вплотную к моему – колени в колени.

– Ладно, пусть ты просто учёный! – смирился он. – Но можешь меня в Москве на руководство Генпрокуратуры вывести? На самых корневых, которые решают!

Я перебрал мысленно круг друзей, друзей моих друзей.

Подтверждающе кивнул:

– Смогу.

Бероев, непривычно возбуждённый, заходил по зимовью.

– Как же всё совпало! И здесь просто так не бросишь! Тоже надо до ума довести… Теперь, получается, каждый час на счету.

«Сейчас нос затормошит», – догадался я.

Бероев ухватил себя за нос и нешуточно дёрнул.

И в этот момент мы расслышали звук двигателя, следом – возбуждённые выкрики.

Бероев скупым движением подтянул поближе карабин.

– Егорша, «Буран» сперва к «скиту» припаркуй! И – заходь следом, – послышалось снаружи.

Рука Бероева расслабилась.

– Хозяин вернулся, – объявил он, отчего-то озадаченный.

Дверь растворилась и тотчас захлопнулась. На пороге в морозных клубах возник снеговичок с заснеженной всклокоченной бородкой на вваленных щеках, запорошенными вьющимися волосами и с треухом в руке. Я разглядывал тщедушного хозяина с разочарованием. Был уверен, что увижу силача, богатырской дланью скручивающего рысь.