След в пустыне

Они проползли вперед, залегли в лощинке неподалеку от выкопанной саперами мины, похожей на сложенные вместе две сковородки. Металлический корпус мины блестел от дождя, Климок, лежавший в каком-нибудь метре от нее, видел капли воды, стекавшие на землю. Невольно он подумал: «Почему до сих пор не засекли нас самих, если так хорошо видна даже мина?»

Снова рывок, впереди уже маячит расщепленный ствол дерева, возле него в низине, как туша слона с уткнувшимся в землю хоботом, подбитый танк. За стволом дерева, в нескольких десятках метров, гитлеровцы. Из передовых окопов этот танк не виден, нейтральная полоса выглядит ровным полем, а здесь на каждом шагу то брошенный впопыхах миномет, то противотанковая пушка, то развороченные на концах стальные трубы реактивных снарядов.

У танка залегли, чтобы осмотреться. Запах окалины и тошнотворный смрад от груды горелого лома гнали прочь, но слишком удобное это было прикрытие, чтобы искать какое-нибудь другое.

Из окопов гитлеровцев доносились голоса, где-то неподалеку слышались мелодичные звуки губной гармошки.

Оставив товарищей под прикрытием, Климок выдвинулся вперед, за ствол расщепленного дерева.

Старая береза еще сохраняла у корней почерневшую, всю в наростах кору. Выбрав удобную впадину в земле, Климок проверил, не виден ли он на фоне дерева, прислушался.

Эту минуту он запомнил на всю жизнь. Приглушенный гул ночного бомбардировщика, летавшего где-то в стороне, раздался вдруг прямо над головой; рвануло воздух, Климка обдало волной газов, оглушило, словно раскаленным прутом пронизало ноги.

Придя в себя, он услыхал громкий стон и понял, что это он сам застонал. Стиснув зубы, отдышался, волоча онемевшие вдруг ноги, пополз обратно, наткнулся на срубленный бомбой под корень ствол дерева.

Не узнавая место, где он только что был, Климок с трудом перелез через упавшее дерево и увидел страшную картину: прямым попаданием бомбы разметало всех его товарищей. Минуту назад здесь были люди, сейчас же зияла, уходя медвежьей берлогой под танк, черная дымящаяся воронка с оторванным стабилизатором бомбы.

Кто мог знать, что расщепленный ствол дерева станет между Климком и смертью, и кто мог подумать, что именно на его разведчиков сбросит свои бомбы вражеский самолет.

Со стороны гитлеровских окопов появились две или три темные фигуры. Превозмогая нестерпимую боль, Климок рванул кольцо «лимонки», швырнул гранату, выхватил ракетницу.

Это и была та самая минута, когда, нажимая спуск ракетницы, он почувствовал удар в голову и на миг потерял сознание.

Что-то тяжелое навалилось на него, словно в тумане, увидел перед собой размытое какими-то багровыми полосами и кругами лицо. Изогнувшись, хотел ударить, но руки его уже были связаны.

Маскируясь за упавшим стволом дерева, противник волоком тащил Климка в воронку под прикрытие танка. Климок изо всех сил рванулся: не мог примириться с мыслью, что сам он, прославленный разведчик, попал в плен, но слишком крепко держал его гитлеровец.

В отчаянии озираясь по сторонам и уже мысленно прощаясь с товарищами, с Моргуном, с самой жизнью, Климок увидел вдруг, как длинная тень метнулась от края воронки, громадный прыжок — и похожая на волка собака опрокинула гитлеровца навзничь, полоснула клыками по его шее. На голове пса мелькнули два белеющих продолговатых шрама.

— Казбек! Фу! Ко мне! — крикнул Климок, чувствуя, что по щекам его текут слезы. Он не стеснялся этих слез, не думал о близкой опасности — он просто дышал, дивясь такому неожиданному освобождению.

Круживший около врага Казбек скакал на трех лапах, неловко волоча кровоточащую заднюю.

— Ко мне! — повторил Климок.

Казбек подбежал к нему, быстро облизал лицо теплым языком. Выворачивая связанные руки, Климок поднес их к морде собаки и вскоре ощутил под онемевшими пальцами мокрый мех, а на кистях, связанных веревкой, прикосновение острых зубов.

Казбек понял, что от него требовалось. Вскидывая голову, чтобы видеть, как ведет себя враг, он принялся жевать и тащить зубами веревку, связывавшую руки хозяина.

Наконец ему удалось ослабить узел, Климок напрягся и сбросил веревку. Помогая себе локтями, при каждом движении чуть не вскрикивая от боли, подполз к гитлеровцу.

Лицо и маскхалат немца были залиты кровью, дышал он тяжело, с бульканьем и всхлипами. На шее зияла кровоточащая рана.

Вскрыв индивидуальный пакет, Климок наложил ему на рану стерильные подушечки и забинтовал горло, как будто гитлеровец был его лучшим другом, потом подобрал веревку, которой был связан сам, и стянул немцу руки.

Полежав с минуту, поднял валявшийся рядом пистолет, обхватил рукой шею собаки и, стараясь не стонать, пополз.

Казбек завизжал, лег рядом, зализывая простреленную лапу.

— Все, брат, труба нам! — пробормотал Климок, озираясь, запуская пальцы в густую шерсть на холке собаки. — Выручай, пес, на тебя только и надежда.

Вытащив из нагрудного кармана блокнот, он набросал на листке бумаги несколько слов, сунул записку в пряжку ошейника.

— На пост, Казбек, на пост! — скомандовал он, подталкивая собаку в сторону своих окопов.