След на воде

Мы с Катей молча смотрели на листок. Имя, фамилия, отчество. Основные вехи биографии. Домашний адрес, подчеркнутый красным маркером. Этого не может быть! Получается, каждый день по три раза, приходя на работу, мы улыбались убийце нашей Карины. И с убийцей же обсуждали это чудовищное событие, горевали и плакали. Прав Димыч, в жизни все проще и от этого страшнее.

— Ну, что, — Димыч азартно потер руки. — Пришла пора пообщаться с подозреваемым. Пока Алекс в медпункте отдыхает. Ты, кстати, — обратился он к Вадиму, — позаботься, чтобы он лежал там тихо и, желательно, под наркозом.

— Наркоз не обещаю, но снотворного вколю, так и быть. Исключительно ради торжества правосудия.

— Ради него, а как же! Только смотри, чтобы ни одна сволочь ему не рассказала по доброте душевной, что парикмахерша прокололась. Пусть пока побудет в неведении.

Глава 19

Витька Синцов в этом рейсе окончательно разуверился в человечестве. Сплошные подставы и разочарования ожидали его с тех пор, как он вернулся к вечерней вахте «из города» и прямо у трапа разругался с боцманом Сергеичем. И разругался-то на ровном месте. Сергеич встречал матросов у трапа и всем опаздывающим говорил что-нибудь от души, в зависимости от времени опоздания. Витьке тоже досталась своя порция Сергеичевых острот. Чего он тогда психанул? Всегда внимания не обращал, даже ухмылялся, бывало. На Сергеича вообще пацаны не обижались никогда, нормальный он мужик. Язва, конечно, знатная, но зато перед начальством за своих «обормотов» всегда горой. Всегда выгораживал перед тем же старпомом. Сам потом, правда, лекцию прочитает — мало не покажется. Но это ничего, это и потерпеть можно, он же не со зла, а для порядка. Вот и у трапа тоже для порядка стоит, когда они из города возвращаются. До вахты-то еще минут двадцать было, но у Сергеича свой подход и свой отсчет времени. Он так считал: ты еще до каюты должен дойти, да вещи положить, да переодеться, да перекурить с пацанами. И потом только, как следует настроившись на предстоящую работу, на развод идти. А то знаю я вас, говорит, не успеете заступить, как сразу на перекур побежите. А на флоте порядок должен быть.

И чего он психанул тогда? Настроение какое-то было с утра поганое. Предчувствие, что ли? В общем, пришел он хмурый и на весь мир злой. А тут Сергеич стоит, на часы выразительно поглядывает. И орет так, что его не только на всех четырех палубах, его за два квартала, наверно, слышно было. «Синцов, — кричит, — что ты плетешься, как под ручку с барышней? Ты может не заметил, что барышни рядом не наблюдается. Шевели давай колготками, не тянись, как непарный шелкопряд».

Чего он на шелкопряда этого обиделся? Ерунда ведь. Сергеич вечно придумает что-нибудь, вроде и не обидное, и вообще не к месту, а зацепится в голове, не отвяжешься. Вот и непарный шелкопряд этот. Витька и не помнил точно, что это за штука такая, а обиделся. В основном, на «непарного», конечно. Ну, и на то, что барышни не наблюдается, а он как бы и не заметил. Все он заметил. И не только он — все уже в курсе были, что Карина его бортанула. То все хорошо было и все нравилось, а то вдруг передумала она. Фиг поймешь этих баб, чего им надо. А тут Сергеич со своим «непарным»…

Он тогда тоже орать начал. Про то, что до вахты еще двадцать минут и не Сергеичево дело, с какой скоростью он идет. Захочет, вообще ползком будет передвигаться — время есть еще. Сергеич опешил слегка, не ожидал от него, а потом опомнился и пообещал устроить ему, Витьке, такую вахту, после которой он точно ползком будет передвигаться. Тут бы и заткнуться, да с глаз долой слинять побыстрее, пока боцман окончательно в раж не вошел. А он, дурак, препираться начал. Про права человека вспомнил и про «не ваше дело». В общем, пока орали, да пока переодевался в спешном порядке, на вахту, конечно, опоздал. И тут уж Сергеич отвел душеньку. Мало того, что Витька и в самом деле с вахты чуть не ползком приполз, так еще и пацаны на него злы — им ведь тоже досталось.

Вот как начался рейс наперекосяк, так и идет все до сих пор.

С Кариной толком поговорить так и не удалось. А потом ее убили. Витька с горя даже забыл, что она его бортанула, какие уж тут обиды, когда человека больше нет. Он только никак решить не мог, что чувствует. Раньше, когда его девки бросали (было пару раз, чего уж скрывать), все понятно было — все бабы такие, им только бы голову тебе поморочить, а потом хвостом вильнуть. А Карину жалко было. Хоть и голову морочила, и хвостом вильнула, а только обижаться на нее теперь как-то неправильно. Ведь нет уже человека. А на мертвого разве можно обижаться? Да и забылось сразу все. Думал, что если бы не убили ее, то и наладилось бы все, глядишь. Помирились бы. А теперь не помиришься, не наладится. Потому что гад какой-то задушил Каринку ни за что ни про что. Вот именно, убивать-то ее было не за что, она же безобидная была, хоть и вредная, конечно.