След крови

Офал углубился в тень, прижавшись к стене и тихо ступая по грязным булыжникам широкими, лишенными ногтей босыми ногами. К королевскому дворцу имелся один путь, целиком состоявший из переулков и неосвещенных участков улицы, которым Флатрок за десять с небольшим лет – именно столько времени он пребывал в качестве посла в городе Фарроге – много раз пользовался. Он рассчитывал, что никого не встретит, но могло случиться всякое. Впрочем, Офал давно привык к тому, что один лишь его вид внушает страх местным жителям. Репутация, которой пользовался единственный посол Кошмарии, имела свои преимущества.

Его посольство действительно было единственным, исключительно вследствие близости Фаррога к Горному королевству. Как правило, его народ избегал контактов с соседними владениями. Подобная близость часто порождала презрение, и история знала множество примеров, когда гостеприимные королевства в конечном счете приходили в культурный упадок и моральное разложение, что неизбежно заканчивалось потерей самоидентичности.

Любая торговля строго запрещалась. Ни один чужеземец не мог проникнуть в королевство за пределами факторий, расположенных вдоль границ на одной из семи горных дорог. Земли по обе стороны от горных дорог представляли собой лабиринт ущелий, отвесных утесов и расселин, и даже там стояли на страже бдительные часовые, не позволявшие ни одному отважному искателю приключений или шпиону проскользнуть на горные плато, где в прекрасном уединении процветали города Кошмарии.

Как же Офал Д’Нит Флатрок тосковал по дому! И тем не менее он прекрасно понимал, что на нем лежало бремя ответственности, да и к тому же на родине никто его особо не любил.

Вздохнув, Офал пошел дальше, пробираясь в тени переулков и узких улочек, вдоль извилистых вонючих сточных канав, где компанию ему составляли лишь местные крысы, черви-килаптры и трехглазые змейки-дротики. Он старался избегать только змеек-дротиков, которые обычно пытались гнездиться в щелях и складках плоти, каковые могли иметься на теле. Несмотря на все свои эксцентричные черты, Офал был рад, что тучность не относится к их числу. Если хорошенько подумать, он не помнил, когда в последний раз встречал жителя Фаррога, страдающего избыточным весом. По большей части, судя по тому, что он мог видеть из высоких узких окон посольской башни, все кишащие внизу человеческие фигурки в той или иной степени страдали от истощения. Так что оставалось тайной, где же устраивают себе гнезда змейки-дротики.

Вопрос этот не переставал его занимать. Пожалуй, данная проблема заслуживала более тщательного изучения: возможно, хватило бы материала на трактат или, по крайней мере, монографию. Но тут требовалось располагать свободным временем – а на это, учитывая обстоятельства, в ближайшем будущем рассчитывать не стоило.

Новый, воинственный и совершенно безрассудный король Фаррога даже не пытался скрывать своих корыстных стремлений, и сие никак нельзя было оставить без ответа. Посол Кошмарии шел этой ночью в королевский дворец, чтобы вручить ноту об официальном объявлении войны между Кошмарией и Фаррогом.

Так что с исследованием мест гнездования трехглазых змеек-дротиков, увы, придется подождать.

Пробираясь по колено в вонючих отбросах вдоль сточной канавы, Офал увидел слева от себя бегущего по узкой дорожке котенка. Выбросив руку, он схватил чешуйчатыми пальцами маленькое тельце. Котенок пискнул, но писк его тут же оборвался: посол быстро сломал ему шею и, выдвинув из суставов нижнюю челюсть, начал заталкивать изуродованный пушистый трупик в рот.

Позади него на безопасном расстоянии скользил целый ковер из змеек-дротиков, как будто охваченных неким подобием религиозного экстаза.

– Давай! – прошипела Плакса Хват, яростно глядя на Лурму Спилибус, которая хмуро уставилась на нее в ответ.

Все они прижались к стене возле зияющей дыры бокового входа. Булыжники позади Мортари и Ле Грутта были измазаны кровью, а Симонденалиан Никсос стащил тонкий кожаный мокасин и перевернул его, давая крови стечь. Барунко только что врезал кулаком по своей собственной тени, приняв ее за стражника, и сломал костяшки двух пальцев о стену.

– Но мы еще даже не внутри! – возразила Лурма.

– Войти – всегда самое сложное, – ответила Плакса. – Мы это сделали, а теперь некоторым требуется лечение. Ле Грутт не может идти, а Мортари… у Мортари, похоже, не все дома.

– Никто из них не был похож на меня, – произнес Мортари, склонив набок распухшую голову. – Что бы кто ни говорил. – Он слизнул сочащуюся из носа жидкость. – К тому же я всю неделю пил, а у нее были такие симпатичные ушки.

– Лурма, доставай уже свое снадобье.

Ворча, Лурма, известная многим как Щипачка, пошарила в своей сумке и извлекла золоченый флакон.

– Вообще-то, он у меня один-единственный, – пояснила она. – На самый крайний случай. А нам предстоит пробраться в королевский дворец, кишащий демонами и кто знает, чем еще. Говорю тебе, Плакса, это не самая лучшая идея.

– Давай сюда.