След "черной вдовы"

Если же взглянуть шире, то планы «псковской» братвы уже вышли в ту пору за пределы России и распространились на германский бизнес, который российский криминал брал в плотное кольцо. И по некоторым агентурным данным, во главе отечественных братков, взявшихся «окучивать» германскую экономику, стоял теперь племянник уже известного в Питере Виктора Нестерова — Максим Масленников, сын сестры Крисса.

И вот в один прекрасный день, когда противостояние «тамбовских» и «псковских» в Петербурге достигло точки кипения, по одним данным — Вампир, а по другим — лидер «тамбовских» Барон, забили стрелку для окончательного решения спорных вопросов и раздела владений. Во избежание кровавой бойни. Что там у них произошло, толком никто не знал, поскольку охрана находилась вне стен стрельнинского ресторана «Волна», но, когда браткам надоело ожидать своих боссов и они послали одного из «пацанов» узнать, как идут переговоры и почему так долго, тот вышел обескураженный. В пустом зале, где без свидетелей проходила стрелка, находились восемь трупов. Пятеро «тамбовских», включая самого Барона с его ближайшими советниками, и трое «псковских». Вампира, или Макса, с ними не было. Его в тот день, кстати, никто не видел, он сказал своим, что появится отдельно и тайно. Так вот, как он пришел, куда и когда ушел, никто в ресторане не видел. И не мог с уверенностью сказать, был ли он здесь вообще. Вызванный собственный врач констатировал отравление сильнодействующим ядом растительного происхождения, содержащим алкалоиды курарина — вещь, прямо надо сказать, чрезвычайно редкая для России — и оказывающим при попадании в кровь сильное нервно-паралитическое действие.

Владелец ресторана, как и его обслуга, клялись всеми святыми, что ни сном ни духом не имели к этому варварскому акту отношения. А вызванная милиция и «медицина» лишь подтвердили диагноз, уже установленный частным врачом.

Грешили, естественно, на Масленникова, на Вампира, — мол, в его стиле штучки. Но доказать никто так ничего и не смог. А у Макса обнаружились, по меньшей мере, пятеро свидетелей, достойных уважения, которые видели его в тот день в Москве, причем в разных местах и в разное время. Таким образом, он никоим образом не мог оказаться в тот день в Стрельне, в указанном ресторане. Мистика!

Но так или иначе, а с властью одного из самых жестких и непримиримых врагов «псковской» братвы в Питере было покончено. «Тамбовские» были вынуждены пойти на существенные уступки. Вероятно, до следующего кровавого передела… которым пока, слава богу, не пахло…

Нераскрытое дело так и осталось висеть на шее прокуратуры. И кое-кто по этому поводу не шибко сожалел: да пусть, мол, они сами себя давят, травят, режут — кому от этого вред?..

А дальше? Это же не какой-нибудь там Дон Витторио со своим мафиозным кланом, где все за «крестного отца» готовы собственные головы сложить. У нас еще со времен Киевской Руси каждый князь, «ясный сокол» (в смысле — хищник, разбойник), рвался усесться на ветку повыше, чтоб опять же с высоты своего положения гадить на головы тем, кто пониже. И чем лучше других сегодня те же «псковские»? Так что племяннику «шлепнуть» дядю — по-нашему самое милое дело. Если это у них обыкновенная внутриклановая, так сказать, разборка, битва за лидерство. И показания балерины Светланы Волковой — лучшее тому подтверждение. Хотя слова — они, без твердой доказательной базы, так словами и остаются…

Иначе говоря, если брать эту версию за основу, то надо прежде всего разыскать Максима Геннадьевича Масленникова, и неважно, кем он мог оказаться в конечном счете — заказчиком или одним из исполнителей. Но, по тем же агентурным данным, в настоящее время в Питере Макс отсутствовал. Давно ли? И можно ли верить теперь агентам, особенно после той, давней уже, стрелки в «Волне»? На этот вопрос был способен ответить лишь тот, кто находился в постоянном контакте с Вампиром. Отсюда и первая проблема: найти контактера.

Обозначив в таком ключе основную задачу перед Меркуловым и Поремским, Гоголев сам же невольно и взвалил ее на собственные плечи. Точнее, они ее как бы разделили с Владимиром между собой. Ту часть, которая касалась напрямую Макса и его бандитских связей, Меркулов попросил все-таки взять на себя Виктора Петровича. А то, что должно было иметь непосредственное отношение к балерине, ее судьбе, знакомствам, творческим и прочим и контактам, это он поручил Поремскому, заметив при этом:

— Ох и попьют же у нас кровушки эти питерские, будь они прокляты, страдания…

4

Пережив безумно стрессовую ситуацию, Света подумала, что на этом ее страдания закончились. Потому что, если бы все обстояло иначе, это было бы в высшей степени несправедливо — по отношению в первую очередь к ней, разумеется. Такой уж он — женский эгоизм, что ли. Или, может быть, безрассудная вера в щадящий поворот судьбы?..